Скотт отключил рацию и подошел к Анджеле.

– Ну вот, теперь поедем в больницу, – И повернулся ко мне: – А с вами все в порядке?

– Не совсем, – пробормотала я. – Кажется, у меня только что отошли воды.

Миа схватила меня за плечо:

– О господи! Ты что, рожаешь?

– Где ваши родители? – спокойно поинтересовался Скотт. Его, похоже, ничто не могло вывести из равновесия.

– Они живут в Бар-Харборе, – объяснила я. – Анджела – моя тетя. Сейчас я живу у нее. А это моя сестра.

Секунду или две Скотт вглядывался в перепуганное лицо Миа.

– Думаю, лучше всего вам обеим поехать с нами. Прямо в «Скорой». – И вместе с Джоном начал перекладывать Анджелу на носилки. – Как вас зовут? – спросил он, снова обернувшись ко мне.

– Кейт.

– Рад познакомиться, Кейт. Собирайте вещи, но поторопитесь. Через минуту нам на выход.

– Как она? – спросила я у Скотта, когда машина набрала скорость.

Джон сидел за рулем. Едва мы выехали на дорогу, он включил сирену.

– А почему бы ее саму не спросить? – ответил Скотт. – Анджела, как вы себя чувствуете?

Анджела лежала на носилках под кислородом; говорить она не могла, так что просто подняла оба больших пальца вверх.

– Все будет хорошо, – успокоил меня Скотт. – Пробок сейчас нет, до больницы доедем минут за десять. А вы, Кейт? – Он внимательно посмотрел на меня. – Схватки чувствуете?

Я покачала головой:

– Нет. После того как воды отошли, ничего больше не чувствую. Это нормально?

– Вам не о чем беспокоиться, – ответил он. – В больнице о вас позаботятся.

Однако не беспокоиться я не могла. До даты родов, которую называли врачи, оставалось еще три недели. Почему я рожаю преждевременно? Хорошо бы просто из-за стресса…

– Если позволите, можно спросить: сколько вам лет?

Разговаривая со мной, Скотт одновременно возился с Анджелой – проверял катетер, мерял давление. Как будто для него это самое обычное дело! Я следила за его работой, затаив дыхание.

– Шестнадцать, – ответила я.

– Вы из-за беременности не живете с родителями?

– Да, – ответила я. – Но это только пока не родится малыш. То есть они не выгнали меня из дому, ничего такого. Просто… ну, мы живем в маленьком городке, поэтому решили, что так будет лучше.

– И что дальше? Отдадите ребенка на усыновление?

– Почему вы так думаете? – с любопытством спросила я. Мне важно было его мнение: ведь сама я так и не решила, что буду делать после родов.

Скотт пожал плечами:

– Рожаете здесь, а не дома… Иначе зачем держать в тайне? Рано или поздно все узнают.

Рассуждение было разумное; я уже собиралась сказать, что еще не решила, но склоняюсь к тому, чтобы оставить ребенка себе, как вдруг в разговор вступила Миа:

– По-моему, не надо никому ее отдавать. Это как-то неправильно. Пусть растет с тобой. У меня предчувствие, что твоя дочка будет какой-то особенной.

– Дочка? А почему вы думаете, что будет девочка?

Миа пожала плечами:

– Не знаю. Просто такое ощущение. Так или иначе, – она снова повернулась ко мне, – не бойся ничего! Вместе мы уговорим папу и маму. Обещаю, я буду на твоей стороне!

Никогда я не любила сестру так сильно, как в эту минуту.

Вдруг Джон вскрикнул: «Черт!» – и отчаянно ударил по тормозам.

Дальше все произошло страшно быстро. Мы с Миа повалились друг на друга, в следующий миг раздался громовой удар и скрежет, и машину развернуло поперек дороги. Позднее я узнала, что мы врезались в грузовик.

Грохот, скрежет металла, звон разлетающегося стекла почти оглушили меня. Я распласталась на скамейке. Миа навалилась на меня всем телом, словно какая-то страшная сила впечатала ее в меня; я чувствовала, как беспомощно дергаются надо мной ее руки и ноги. И слышала еще один кошмарный звук – хруст черепа. Ее черепа.

Когда Джон ударил по тормозам, каталка с Анджелой сорвалась с места. Помню, как Анджела падает на пол… машина переворачивается, я тоже куда-то лечу, врезаюсь со всего маху в шкафчик с медикаментами… ужасная боль в животе… больше не помню ничего.

Авария произошла в 5.58 утра. Позже мне рассказали: в вечерних новостях сообщили, что водитель грузовика всю ночь не спал – помогал своей девушке с переездом.

Он уснул за рулем. Погиб мгновенно – вылетел через ветровое стекло.

Очнулась я двенадцать дней спустя, и первым звуком в моей новой жизни стал монотонный писк кардиомонитора. Он и подсказал: что-то не так.

Попробовала открыть глаза – и не смогла: тело мне не подчинялось. Затем – пульсирующая в голове боль и медленное осознание…

Я в больнице. «Скорая», на которой мы ехали, попала в аварию.

– Кейт! Ты меня слышишь?.. Кажется, приходит в себя! Лестер, скорее, позови кого-нибудь!

Я была как в тумане, головная боль мешала думать; и все же я узнала голос матери. Почувствовала, что левая рука у меня в гипсе.

А в следующий миг вернулись воспоминания – и обрушились на меня, словно ослепляющий свет фар.

Мы мчимся в больницу. Вдруг – удар. Скрежет. Каталка с Анджелой переворачивается…

Меня охватил ужас, стало трудно дышать.

– Ребенок… – прохрипела я. – Что с ребенком?

В палату вбежал отец вместе с медсестрой, она принялась щупать мне пульс и мерить давление. Я не понимала, почему никто мне не отвечает.

– Ребенок… – шептала я. – И Миа… Где Миа?

– Пожалуйста, не волнуйся, – проговорил отец. – Нам нужно удостовериться, что все в порядке.

– Что ж, у нее все хорошо, – сообщила медсестра. – Пойду позову доктора.

Мама разрыдалась.

Двигаться я почти не могла, но каким-то невероятным усилием сумела положить руку на живот.

Он был плоским.

Отец склонился над моей кроватью.

– Мне очень жаль, Кейт, – тихо проговорил он. – Авария была страшная. Все погибли. Тебе очень повезло, милая. Не выжил никто, кроме тебя.

«Повезло»?! Мне казалось, отец столкнул меня с крыши небоскреба и я лечу, набирая скорость, в какое-то царство тьмы. Тьма и бесконечный ужас. Нет, это сон! Такого просто не может быть! И все же… я ощущала под рукой свой плоский живот и шрам над лобком. Значит, все правда. Ребенка во мне больше нет. Его вырвали у меня – и я опустошена и сломлена.

Ребенок умер.