Весьма неприятное испытание, надо сказать. В нем упоминались кипяток, жабы, крапива и касторовое масло. Хорошо, что суды над ведьмами в прошлом, да и в ведьм-то мало кто нынче верит.

Или вот: приговор незамужней обвиняемой детородного возраста может быть отменен, если кто-то из почтенных горожан поручится за нее, внесет залог и незамедлительно возьмет в супруги.

Неужели раньше так делали? Находились охотники жениться на убийцах, воровках? Петер наверняка согласился бы взять меня замуж, если бы это избавило меня от наказания. Но в этом случае его репутация была бы испорчена, и вход в Совет Промышленников был бы закрыт. Я бы не хотела стать причиной, лишившей его будущего.

А вот это интересно: путано изложенное постановление номер двести двадцать четыре о самостоятельном проведении обвиняемым дознания. Интересно, но нелепо. Да разве даст кто подсудимому такую возможность? Еще ведь выкрутится, а этого закон не любит.

Постановление номер сто девяносто: дознание при помощи астрологических карт. Наверняка не действует. Нынче астрология не в чести. С тех пор как король Аугуст Четвертый, истово верящий в волю звезд, послушался придворных звездочетов и вверг страну в кровавый конфликт. Закончил король в позорном изгнании, чего звезды и вовсе не предвидели.

Звездочет, прорицатель и большой чудак Аркандор, что живет у помойки и там же принимает клиентов, охотно бы согласился выступить в суде. Уж он-то составил бы для меня отличную астрологическую карту. Только суд, скорее всего, над ней лишь посмеется.

Я прочитала еще несколько древних уложений, которые могли сойти за уловки и лазейки.

Все до одного смехотворная чушь, и все с подвохами. С чего комиссару вздумалось отмечать эти страницы закладками?

В любом случае мне был нужен человек, знающий толк в нормальных законах.

Зашел ненадолго городской поверенный – робкий и косноязычный. Во время беседы он зевал, ковырял под ногтями и задавал такие глупые вопросы, что всякая надежда на его помощь моментально испарилась.

Петер отыскал для меня успешного столичного поверенного и выслал ему задаток, но приехать он должен был лишь через неделю-полторы.

А значит, первое слушание пройдет без его участия.

Совершенно ясно и понятно, что процедура станет лишь формальностью, и главный виновный уже назначен.

Бургомистр хочет свалить вину на меня, и он, скорее всего, этого добьется. Ему так удобно: зачем ему долгое следствие и трата казенных денег? Нужно скорее закрыть неудобное дело, не портить себе репутацию перед переизбранием. Я подвернулась удачно: сирота, мелкая сошка, внучка его давнего врага. Да еще и витамаг. Зачем бургомистру витамаг в его городе железа и гари? Не нужна ему чайная, где люди собираются по вечерам и ругают власть!

После вердикта дело будет передано в суд, и следующее слушание состоится через неделю. Там будет вынесен окончательный приговор.

Закон в нашей стране скор на расправу; апелляции и доследования могут позволить себе лишь те, у кого есть влиятельные друзья или деньги.

А значит, если я не смогу убедить суд в своей непричастности, мне конец.

Наказание за подобное преступление – виселица или пожизненная ссылка. Сложно сказать, какое из двух наказаний более жестокое. Жизнь на островах ничем не отличается от медленной и мучительной смерти.

Когда я думала об этом, мне казалось, что речь идет не обо мне и моей жизни – речь идет о какой-то другой девушке, героине книги, с которой в конце обязательно все будет хорошо!

Слишком невероятным было все, что случилось. И я слишком любила жизнь, и слишком мало ее знала, чтобы верить в плохое.

Разумная Эрла понимала, что ее дело может принять дурной оборот. Но Эрла-фантазерка продолжала верить, что все это лишь недоразумение, которое скоро получит объяснение, и жизнь потечет прежним ходом.

☘️

Наступил день слушания.

Я умылась и надела свое лучшее бархатное платье – его накануне принесла Алекса. Причесалась, уложила волосы в пучок и закрепила его изящными серебряными шпильками, чтобы ни один волосок не выбился. Приколола брошь, повязала на шею скромный бант. Привычные хлопоты доставили мне удовольствие.

Ожидая вызова, ходила по камере от стены к стене, застыв в ледяном спокойствии, лишь внутри подрагивала тонкой струной звенящая паника.

– Нам пора, госпожа Эрла, – позвал надзиратель и от волнения уронил ключи, а потом не сразу попал ими в замок.

Слушание было закрытым. В небольшом зале на скамьях перед судейским столом сидело лишь несколько человек – поверенный, свидетели, бургомистр и жена Бельмора, нарядная, но непривычно тихая. На стул в заднем ряду прокрался Петер – он сумел проникнуть на слушание, пользуясь своими связями.

Поскольку я была арестованной, меня отвели за отдельный стол с перегородкой, рядом приставили стражника. Стражник шутил, чтобы меня ободрить. Я сцепила руки и старалась дышать глубоко и размеренно, чтобы успокоить колотящееся сердце. Петер помахал мне и улыбнулся, у меня же сил хватило лишь на сдержанный ответный кивок.

Присяжные заняли свои места. Выглядели они пришибленно. Господин Хоггс был дружен с моим дедом. Жена господина Варта навещала меня после смерти бабушки. А теперь внучка их друзей сидела на скамье арестованных.

Коронарий Осберт был приятелем бургомистра по университету и угрызений совести не испытывал. Он сидел важный, гордый, с надутыми от осознания собственной значимости щеками.

Коронарий стукнул молотком, слушание началось.

☘️

Сначала вызвали патрульного, который нашел Бельмора на Ржавом пустыре, и выслушали его рассказ о том, как во время обхода он наткнулся на скрюченное, неподвижное тело за кучей железного лома.

Потом выступил доктор Штраус. Он подробно описал состояние жертвы и поделился соображениями по поводу древоядицы.

Пришел черед комиссара Расмуса. Я вздрогнула, когда у трибуны возникла его ладная, худощавая фигура. На слушание он явился в форме – наглухо застегнутый однобортный сюртук с воротником-стойкой и блестящими пуговицами придавал ему строгий и внушительный вид.

Когда комиссар сухо рассказывал о ходе дознания и приводил факты, он ни разу не глянул на меня. Его голос хорошо разносился по залу, и все, что он говорил, повергало меня в ужас.

По его словам выходило так, что все обстоятельства указывали на одну виновную – госпожу Эрлиану Ингольф!

Я смотрела на его мрачное, словно закаменевшое лицо, и диву давалась: как я могла подумать, что он испытывает ко мне симпатию?

Он «клоп» – полицейский, слуга закона! Ему нет дела до того, какой приговор мне вынесут – лишь бы получить заветную отметку в собственном послужном списке.

Я сжала кулаки и отвернулась. Хороший урок. Надо крепко-накрепко его запомнить.