— Каким образом?

— Откуда я знаю! Кэтрин всегда любила жить на широкую ногу — поэтому, собственно, она и вышла за брата замуж — лично я ни минуты в этом не сомневаюсь. Я слышала, что за дом Мандевилла она отдала семьдесят пять тысяч — немалая сумма, вы не находите, тем более для женщины в ее положении?

— Дом Мандевилла?

— Тот самый дом в Атертоне, который сейчас, по вашим словам, продается. Она купила его у капитана Мандевилла.

— Ясно. Возвращаясь к сцене на пароходе, вы не заметили, как реагировала на происходящее ваша племянница?

— Точно не помню. Наверняка она была в ужасе. Как и все мы. Мы с мужем ушли, когда скандал был еще в самом разгаре. У мистера Тревора больное сердце, и ему нельзя волноваться. Если Кэтрин ставила своей целью испортить нам проводы, то это ей удалось как нельзя лучше.

— Стало быть, вы не видели, как она вместе с Фебой покинула корабль?

— Нет, я же говорю, мы ушли раньше. А вы уверены, что так оно и было? Что-то не верится.

— Мне об этом сообщил один из членов команды. По его словам, мать и дочь вместе сошли на берег и уехали на такси. Куда — неизвестно.

— Ситуация хуже некуда. — Миссис Тревор прижала к груди руки. — Мой муж пришел в ужас, когда узнал. Надо было сначала дать ему отдохнуть — домой с работы он приезжает такой усталый. Но я не удержалась и прямо на вокзале выложила ему все, как есть.

— По словам мистера Уичерли, ваш муж очень привязан к Фебе.

— Не то слово. Мы с Карлом относились к ней как к родной дочери. Особенно муж. Если вы найдете девочку, он будет просто счастлив. Мы все будем счастливы, но он — особенно. — Миссис Тревор прижала руку к горлу и стала теребить жемчужное ожерелье. — Не представляю себе, как муж переживет это потрясение. Он редко так волновался, как теперь. И знаете, в том, что случилось, он винит меня.

— Вас?

— Да. Когда Феба не ответила на наше приглашение провести у нас Рождество, Карл испугался, что она заболела, и собрался в Болдер-Бич, однако я его от этой поездки отговорила. Во-первых, ему нельзя водить машину. Во-вторых, мне казалось, что Феба уже взрослая и имеет право проводить праздники как ей заблагорассудится. Я решила, что на этот раз она сочла себя свободной от семейных обязательств. Кроме того, если честно, я на нее немного обиделась — на наше приглашение она могла бы, согласитесь, ответить. Короче говоря, мы не поехали. Как теперь выясняется — очень напрасно. Надо было поехать или по крайней мере позвонить.

Хозяйка дома с таким остервенением теребила бусы, что нитка порвалась, и жемчужины рассыпались по всей комнате.

— Черт побери! — вскричала она. — Сегодня все из рук валится!

Наступая на лежавшие на полу бусы, она кинулась к двери и большим пальцем надавила на кнопку звонка. Прибежала служанка, опустилась на колени и стала подбирать рассыпавшиеся жемчужины.

В это время в дверях появился очень бледный мужчина средних лет в клетчатой домашней куртке. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и с явным интересом, еле сдерживая смех, наблюдал за происходящим. Огромная, ушедшая в плечи лысеющая голова этого человека напоминала пушечное ядро.

— Что происходит, Элен? — спросил он низким, хорошо поставленным голосом.

— Жемчужное ожерелье рассыпалось. — Миссис Тревор злобно прищурилась, давая понять, что виноват в случившемся муж.

— Это же не конец света.

— Просто кошмар какой-то! Когда не везет, так уж не везет.

Стоящая на коленях служанка искоса посмотрела на нее снизу вверх, но промолчала, а миссис Тревор накинулась на мужа:

— Немедленно иди ложись. Нам только твоего приступа сегодня не хватало. — Эти слова воспринимались как очередной ход в сложной словесной игре, где победителей не бывает.

— Не волнуйся, — отозвался мистер Тревор. — Мне уже полегчало. — И он с любопытством посмотрел на меня своими умными голубыми глазами.

— Мистер Тревор, мне бы хотелось поговорить с вами.

Я пустился было в объяснения, кто я такой, но тут вмешалась миссис Тревор:

— Нет, мистер Арчер, прошу вас, не впутывайте в эти дела моего мужа. Я готова ответить на все ваши...

— Чепуха, Элен. Позволь мне поговорить с ним. Сейчас я чувствую себя превосходно. Пойдемте со мной, мистер... Арчер, кажется?

— Арчер.

И, не обращая ни малейшего внимания на протесты жены, Тревор повел меня к себе в кабинет, маленькую комнатку за библиотекой. Закрывая дверь, он издал вздох облегчения.

— Все женщины одинаковы, — сказал он вполголоса. — Виски? «Скотч» или «бурбон»?

— Нет, благодарю. Я за рулем, а Береговая петля и для трезвого водителя не подарок.

— Вы находите? А я, знаете ли, предпочитаю ездить в Сан-Франциско по автостраде «Сазерн-Пасифик». А теперь садитесь и рассказывайте, что там у Фебы. Мне о ее исчезновении рассказала жена, а я ей не слишком-то доверяю.

Он усадил меня в глубокое кожаное кресло, сам сел напротив и внимательно выслушал мой рассказ. Когда я кончил, Тревор довольно долго сидел молча и совершенно неподвижно — казалось, он стоически переносит немыслимые физические или душевные страдания.

— Я сам во всем виноват, — сказал он наконец. — Надо было мне самому за ней присматривать, раз Гомер устранился. Бросил девчонку на произвол судьбы и как ни в чем не бывало уплыл себе по морям по волнам... — Он в сердцах стукнул кулаком по колену. — Впрочем, сейчас важно другое. Что делать будем?

— Искать.

— Если еще есть кого.

— Обычно они остаются в живых, — успокоил его я, хотя сам не очень-то в это верил. — Как правило, они либо считают мелочь в Лас-Вегасе, либо накрывают на стол в ресторане «Тендерлойн», а бывает, обслуживают клиентов в курильне марихуаны или же позируют в Голливуде.

Тревор насупил густые брови, похожие на злобно выгнувших спину гусениц.

— С какой это стати девушка из хорошей семьи станет болтаться по притонам?

— Современных молодых женщин побуждают к бегству выпивка, наркотики или мужчины. Все это, впрочем, лишь разные проявления бунтарства, которому они учатся в школе, да и не только в школе.

— Но ведь Феба по характеру никогда бунтаркой не была. Хотя, видит бог, у нее для этого имелись все основания.

— Вот меня и интересует, какие у нее могли быть основания для бегства. Разговор с Уичерли мне, по сути дела, ничего не дал. Когда он говорит о дочери, то создается впечатление, что он витает в облаках и на землю опускаться не желает.

— Естественно. Это одна из причин ее бегства.

Я ждал, что Тревор скажет еще что-нибудь, но он умолк, и я решил изменить тактику.

— Я слышал, что прошлой весной ваша племянница обращалась к психиатру. Вам об этом что-нибудь известно?