Фахр эд-Дин украсил свою столицу Бейрут и выстроил башни и замки; он укрепил порт для защиты торговли от мальтийских галер и сам содержал небольшую флотилию. Развалины Фахрэддинова дворца с садами, банями и зверинцем поныне свидетельствуют о великолепии эмира, который променял в Италии простые патриархальные обычаи своего края на роскошь двора Медичи. Но лучшим памятником Фахрэддинова управления остался в Бейруте живописный еловый лес, им насажденный для охранения садов и плантаций от набега морских песков. И ныне продолжается в Сирии эта упорная борьба земледелия с пустыней, аллегорически выраженная у древних египтян и у греков вечной войной Озириса с Тифоном. В трудолюбивом Египте Озирис при содействии божества Нила сразил враждебного Тифона, загнал его в Эфиопию и оплодотворил освобожденную от губительных его набегов почву. Но в Сирии при постоянной убыли народонаселения, политическом неустройстве края и беспечности правительства опустошительные набеги Тифона одолевают с каждым годом и более и более затесняют эту благословенную природой полосу, простирающуюся под роскошным покрывалом своих жатв промеж двойной пустыни песков и моря. Засуха великой пустыни съедает понемногу плодоносную почву с восточной стороны Сирии, а с береговой стороны море накопляет подвижные громады песков, переносимых, вероятно, ветрами из Ливийской пустыни в море и выбрасываемых волнами в Сирию[74].

На Антиливане Шихабы, по наследственному в их роде обычаю, продолжали семейные крамолы. При Фахр эд-Дине благодаря влиянию его на все соседственные округа они стали обращаться со своими жалобами к нему, а уже не к паше дамасскому, который, по основному правилу политики османской, не преминул бы погубить одного из братьев другим и ослабить партию обоих. Фахр эд-Дин для примирения своих родственников разделил между ними Антиливан на два участка: одному из братьев он дал Хасбею, или Нижний Антиливан (Вади-т-Тим-Тахтани), а другому — Рашею, или Верхний Антиливан (Вади-т-Тим-Фокани). Разделение это и поныне еще существует между двумя отраслями Шихабов; но семейные козни и братоубийства и поныне еще продолжаются в каждой из сих отраслей.

При общем мире, при мудром правлении быстро возрастало благоденствие племен, подвластных Фахр эд-Дину, и влияние его усиливалось и распространялось по всей Сирии. Он был в дружеских сношениях с воинственными племенами Набулуса и Иудейских гор, с кочевьями пустыни, с друзами Халебских гор, с ансариями. Как представитель туземного феодального элемента, он легко мог сделаться главой общей конфедерации воинственных племен Сирии и ниспровергнуть османское владычество, слишком поспешно привитое Селимом к древу арабской народности, еще исполненному в ту эпоху жизненных сил, хотя и подавленному гением завоевателя, которому в османских хрониках присвоено название Грозного (Яуз).

Дела Сирии стали внушать основательные опасения Порте. Обычными происками (в 1033 г. хиджры [1623/24 г.]) дамасский паша поднял на Фахр эд-Дина эмиров Харфуш и Сиффа и сам выступил с войском. Он был разбит наголову и попался в плен. Эмир оказал великие почести своему пленнику, успел заключить с ним выгодный мир и даже приобрести его дружбу. Но через пять лет Порта решила низложение могущественного вассала. При султане Мураде великий везир Халиль-паша с армией вступил в Сирию чрез Халеб, а капудан-паша Джафар с флотом показался у берегов. Некоторые из вассалов Фахр эд-Дина передались туркам. Сын его эмир Али одержал бесполезные победы и погиб в сражении; другие искали спасения в бегстве, и сам эмир был осажден турками в своем неприступном замке на скалах ливанских. Голод принудил его искать другого убежища. Он укрылся со своим семейством в пещере, висящей над пропастями гористого Джеззина.

Ахмед Кючук-паша, который травил, как зверя, несчастного эмира по ущельям ливанским, открыл его следы и, видя, что не было возможности приступить к отверстию пещеры, прорыл ее сверху и таким образом взял эмира в плен и отвел его к великому везиру. Он был немедленно отправлен в Константинополь[75]. Из его детей одни достались в плен туркам, другие были умерщвлены. Турки поставили тогда владетелем Ливана эмира Али Алам эд-Дина из партии иемени в надежде тем совершенно разрушить влияние кейсиев, сосредоточенное в доме Маанов. Но едва удалилось турецкое войско, эмир Мельхем Маан, племянник Фахр эд-Дина, спасшийся от плена турецкого, при содействии своих приверженцев без труда согнал с гор Алам эд-Дина. Это стоило жизни Фахр эд-Дину и всем членам его семейства, отведенным в Константинополь. Сперва они там были хорошо приняты и помилованы; но при известии о новых смутах на Ливане они были казнены[76], за исключением малолетнего эмира Хусейна, спасенного по ходатайству везира.

Впоследствии Порта заблагорассудила признать эмира Мельхема владетелем Ливана. Она достигла своей цели: нанесла семейству Маан роковой удар, от которого оно никогда уже не успело оправиться, и оставила преемнику ровно столько влияния, сколько нужно было, чтобы управлять краем и бороться с другими вассалами, даже с пашами, но не иметь решительного перевеса над ними.

При Мельхеме и при его детях Ахмеде и Коркмасе, которые вместе правили Ливаном, никогда не прекращались междоусобия и распри между партиями кейси и иемени как здесь, так и на Антиливане. Паши дамасские попеременно продавали то тем, то другим свое покровительство и надбавляли ежегодную подать. Впоследствии они даже успели совершенно изгнать из Ливана и Антиливана оба владетельные семейства Маанов и Шихабов, которые около десяти лет укрывались в пещерах Кесруана или скитались в горах Халебского пашалыка.