Да, девочка. Я ничего с этим поделать не могу. И он будет стоять как проклятый! Пока я не получу своё. Пока я… не поимею тебя. Немедленно.

С момента оргии в сарае прошла неделя. Естественно, я проголодался. Приходилось терпеть. К другим бабам тащиться не хотелось. Не было ни сил из-за раны, не желания из-за Али. Только и думал о Дюймовочке. Сутки напролёт. И никто теперь, нах, стал не нужен и не вкусен. Интуиция нашептывала, мол, осталось недолго терпеть. Девочка почти созрела. Больше не тряслась, как трусливый зайчишка, наоборот, каждый сантиметр её крошечного тельца, каждая эмоция вопили о доверии.

Правильно! Такую редкую конфетку нужно заслужить. Не шлюха же, тем более если целочка. Ради такого случая стоит подождать. Да воздадутся мне мои усилия! Придётся попотеть. Но я уверен, что приз того стоит. И будет ещё более вкусным, когда я его добьюсь. Ожидание, затраченные силы подогревают интерес. Уф. Наш с ней первый оргазм будет феерически бомбическим. Ещё бы! После такой-то грёбанной недели воздержания и накопления внутри себя сумасшедшей энергии.

* * *

С каждым днем она привыкала ко мне всё больше и больше. Иногда мы перебрасывались парой интересных историй из жизни. Конечно, свои истории я придумывал. Кстати, я до сих пор не назвал ей своего настоящего имени.

Иногда после работы по хозяйству мы вместе пили чай. Или вечерами просто молча сидели на крыльце дома с кружкой ароматного какао и смотрели на звёзды. В полном молчании. К слову, какао я купил на оставшиеся деньги. И был отрадно удивлен, узнав, что она ни разу в жизни не пробовала этот напиток.

Кайф! Давно так круто не расслаблялся. Годы заточения едва не превратили меня в нелюдя. И как я только продержался? Человечность-то осталась. Возможно, её давно подавили шокерами и сапогами, но она вновь вспыхнула в моём сердце, благодаря лишь ей одной, этой девчонке, что вдохнула в меня новый смысл жизни, заставила отпустить прошлое, навсегда завязать с криминалом и начать зарабатывать на хлеб честным путём. Она дала мне понять, что для истинного счастья много не надо. Счастье – не в крутых тачках, тусовках, матёрой одёжке. А в любви. В умении наслаждаться теми мелочами, что окружают тебя. Будь то небо, солнце или колос пшеницы, что так приятно шелестит в твоих руках во время работы на поле. В ощущении ветра на коже. В возможности просто видеть дневной свет и пролетающие над головой стаи птиц.

За четыре года я напрочь забыл об этих мелочах. А когда увидел небо в первые секунды побега, у меня слезы по щекам покатились.

Только сейчас я, идиот поганый, понял эту простую истину. И мне до одури нравилось работать собственными руками, не нарушая закон, а взамен видеть безмерную радость от моей помощи в красивых, насыщенно-ярких глазах моей спасительницы. Ради этих глаз я готов был хоть утопиться в собственном поту на том проклятом поле, ради одного лишь взгляда и улыбки, подаренных лично мне… моей Дюймовочкой.

* * *

Когда я немного окреп, то начал потихоньку помогать Але по дому. Первое время после обморока я занимался уборкой, мытьём посуды, иногда двор подметал и живность кормил. Тяжело это было. Смотреть на то, как она возвращалась с поля и тащила на себе дурацкие грабли, в три раза больше её самой. Но всякий раз, когда я собирался отправиться вслед за девчонкой на работу, она чуть ли не басом на меня орала и отправляла обратно в постель.

Млять. Как же приятно. Ей-богу, за меня ещё никто и никогда настолько искренне не волновался. Каждую свободную минуту я вспоминал один и тот же душераздирающий момент, когда вдруг застал Алю в слезах. Малютка сидела на крыльце дома, сжавшись в комочек, и поплакивала, обхватив себя руками. Плечи девушки вздрагивали от тихих всхлипов. Положив ей руку на левое плечо, я ласково спросил:

– Ну что ты, мелкая. Не реви. Испугалась?

Кивок головой и всхлип. С надрывом. Аж душа упала в пятки от жалости к девчонке.

– Да херня это всё. И похуже бывало. Заживет как на собаке. Не боись.

Погладил её немного по спине… Пока только так. Но прижать к себе очуметь как хотелось. И поцеловать. Неимоверно сильно. Так, чтобы фейерверки из глаз посыпались, а в паху случился ядерный взрыв.

* * *

Заботливая моя хозяюшка. Каждый день что-то пыталась новенькое варганить. Одно удовольствие – развалиться на шаткой табуретке, подпереть рукой подбородок и зыркать на моё личное маленькое чудо. Залип на малютку, на пару минут выпал из реальности, пока она попочкой своей соблазнительной покручивала, суетясь у плиты. Мне кажется, или девчонка слегка поправилась?

Щёчки наела, попочку. Сисечки будто увеличились на пару сантиметров. Скорей всего, да! Я же всеми доступными способами старался заработать денег на хавчик. Ну-у-у, иногда приходилось идти не совсем честным путем. Это я про курицу, что хапнул у соседей. А чё? Сама виновата. К нам во двор сунулась. Я её за шейку хвать! И на суп Альке. Ей, правда, сказал, что это мне соседи подарили за то, что помог дров нарубить. Она, наверное, не поверила. Но спасибо большое, хоть вопросов задавать не стала. Рана ещё до конца не зажила. Кстати, они меня, эти рукодельницы деревенские, пока в отключке валялся, умудрились заштопать. Так что на мне и вправду заживало все как на собаке.

– Хочешь, я тебе деруны сделаю? – медовый голосочек Али мигом выдернул из сладких грёз в рутинную реальность.

– Чё сделаешь? – у меня прям челюсть отвисла, а руки по инерции дёрнулись к штанам, схватившись за мгновенно окаменевший хер.

Вот оно, счастье! Ну наконец-то.

Это, видать, у них так в селе на местном сленге звучит: «Выдолби меня».

– Ну драники?

Я не стал ничего отвечать. Просто подскочил к ней, схватил за затылок, рывком вдавил в твёрдый пресс и с остервенелой жадностью впился в эти лакомые губки, что так манили, что превращали меня в двинутого маньяка.

Боже, да-а-а! Я сделал это!

Но этот недопоцелуй длился не больше секунды. Подхватил малышку под попку, швырнул на стол. Однако, завопив мне в рот, девчонка принялась сопротивляться и молотить кулаками по моей груди.

Зараза!

А потом меня передернуло от резкой вспышки боли.

Укусила!

Чертовка проклятая!

За губу!

Когда я с рыком отскочил, как от прокажённой, смахивая кровь с губищ, она ещё и напоследок леща отвесила. Хорошего такого, щедрого. Аж в глазах задвоилось, а в ушах зазвенело.

Вот тебе и тихоня.

Лупит так, что не горюй.

– Ты что творишь, дурында?! – задыхался, сатанея от ярости.

– Это ты что творишь? – всхлипнула, обхватив худенькое тельце руками.

– Дрючить тебя хочу! – расхохотался. – Ты ж сама предложила!

– Ну ты и придурок, – обиженно заметив, спрыгнула со стола. – Драники – это оладьи. Из картошки. Чертов ты извращенец.