Воздух здесь достаточно сухой и запросто вспыхнет, чего я и опасался.

– Благодарю за то, что избавил меня от поездки, – произнес я. – Не хотелось подниматься по крутым склонам Балаха.

Со мной рядом встали пять янычар, еще четверо оставались верхом. Один янычар точно может прикончить десятерых из этой толпы, зато маг способен убить нас всех.

– Ты явился, чтобы доставить меня к шаху, – сказал маг.

– Так мне приказали, – неискренне засмеялся я. – Ты избавил меня даже от сотрясания воздуха, благодарю.

Что касается дрожи в моих костях – сказать, что я нервничал, было бы слишком слабо.

– Как верный слуга шаха, я пришел, чтобы ответить на призыв к правосудию, – сказал Вайя.

Я сообразил, что сжимаю саблю, лишь ослабив хватку.

– Откуда ты узнал, что шах призывает тебя?

– Когда я услышал о страшной резне, то сразу понял, что шах обвинит меня. Я могу поехать с тобой?

Я не смог отказать. Полагал, что Вайя хотел поговорить по дороге, но он большую часть времени провел за молитвой. Непрерывное клацанье его четок было хуже дорожных ухабов. От него не несло застарелым недельным потом, как от его последователей. У него вообще не было запаха.

– Когда кончилась война за престолонаследие, я дал клятву подчиняться шаху Мураду, – наконец сказал он, когда мы уже ехали по мощеным улицам Костани. Одного конника я выслал вперед, чтоб уведомить шаха о нашем прибытии. До дворца оставалось недолго. – Мы, маги, связаны клятвами, хотя наши последователи – нет. Признаю, я предпочитал не замечать грабежи – до тех пор, пока никого не убили. Но я никогда не нарушил бы клятву и не убивал бы людей на улицах.

– Клятву. Каждый янычар дает клятву. Но это не останавливает их от мятежа.

– Я был в Балахе, когда случилась эта трагедия. Сто один человек сможет это подтвердить.

– И внезапно все они – твои последователи.

– Сотня человек не сможет одинаково лгать. – Вайя вглядывался в меня, как будто читал мою душу. – Я чувствую твои колебания… Чувствую страх. Но за всем этим я ощущаю и глубоко запрятанную печаль.

– Я не так хорошо, как ты, умею скрывать эмоции.

– Я бы никогда не причинил тебе вреда. Я же вижу твой рух, твою подлинную натуру. Ты хороший человек.

– Огонь всех сжигает – и плохих, и хороших.

Нестареющий маг пронизывал меня взглядом.

– А ты знаешь, чего я боюсь? Боюсь Лат. Боюсь ее гнева. Дня, когда ее милость иссякнет, как источник в песках пустыни.

– Как и все мы.

– Еще я боюсь Лабиринта. – Неужели маг содрогнулся? – Лабиринт – это конец всего. Вера не выдерживает касаний Ахрийи. Шах отправит меня туда, если меня признают виновным?

Я пожал плечами.

– Возможно. Почему же ты не бежал, если так боишься его суда?

– И оставить моих последователей на милость янычар?

Цоканье копыт лошадей, тащивших карету, смолкло. Мы приехали в Небесный дворец.

– Ты же веришь, что я невиновен? – спросил Вайя.

– То, во что я верю, тебя не спасет.

– Это может спасти всех нас. – Маг схватил мою руку. – С шейхой Агнеей случилось что-то ужасное. Мне было видение, в котором она шла сквозь ледяные туннели на звуки сводящей с ума песни. Я не последую за ней в ту бездну. – Он сильнее сжал мою руку. – Ты давно знаешь шаха. Помоги мне… Иначе всем вам придется самим себе помогать.

Я не знал, что делать, и, напуганный угрозой, смог лишь кивнуть.

Янычары, окружившие экипаж, оставили для нас с магом проход во дворец. Внутри толпились придворные и визири – состязались за право стоять в задней части большого зала, а не в передней. Шах ведь не хотел, чтобы все царство сгорело вместе с ним? Они расступались, когда по пути мы задевали их шелковые одеяния.

Сверху на все это глазел золотой павлин с пронзительными рубиновыми глазами. От курильниц для благовоний по залу расползался аромат янтарного дерева. Шаха и его свиту отделяла от нас шеренга янычар, держащих наготове аркебузы. Шах сидел на золотой оттоманке, слева от него – Великий визирь Эбра, справа – Великий муфтий Тайма.

Мы прошли сквозь толпу, и маг Вайя склонил голову, как и я.

– Я привез того, кого вы просили, ваше величество, – сказал я.

– Ты был послан доставить послание шаха, а не привозить ко мне мага.

– Да, вы правы. Простите, если я рискнул взять на себя слишком много.

Шах Мурад рассмеялся, похлопывая себя по ноге. Точно так же смеялся его отец. Все визири и придворные принялись подражать ему, и зал огласился смехом.

– Молчать! – выкрикнул шах, и зал сразу наполнился тишиной. – Поглядите на этого человека! – прогремел голос шаха. – Кева Кузнец, когда-то раб из Рутении. Он убил мага и всего лишь с сорока воинами и одной выдающейся женщиной защищал Долину святых от моего брата с четырьмя сотнями. Полюбуйтесь на него все вы, утверждающие, что служите мне!

Я утер лицо и разгладил рубаху. Может быть, штаны съехали и пузо торчит? Я ведь даже глаз не умыл.

– Все смотрите на него, смотрите внимательно, не спеша, – продолжал шах. – Вот кому вы все должны подражать. Я послал его передать сообщение, а он привел ко мне мага. Вот это служба!

Шах захлопал в ладоши, и все подхватили.

Улыбнувшись, я склонил голову.

– Вы мне льстите, ваше величество.

– Это так. А теперь отойди.

Я пробрался через толпу и встал с янычарами, охранявшими выход. Мне казалось, оттуда я сумею сбежать в первых рядах, если что-то пойдет не так. Все взгляды были сосредоточены на склоненной голове мага Вайи. Зал охватило скверное предчувствие.

– Подними же голову, маг, – велел шах. Он так подался вперед на сиденье, что я уже испугался, не упадет ли он.

Вайя сделал, как было велено. Начался суд, и огромный зал притих.

Эбра выступил вперед, развернул манускрипт и откашлялся.

– Именем шаха Мурада, Величайшей звезды, шаха шахов, кагана каганов, Тени Лат и ее наместника на земле, Меча веры и шаха Сирма, ты, маг Вайя, сим обвиняешься в военных действиях против Лат, совершении актов насилия против людей, изъявлении враждебности к трону. – Он опять откашлялся, сухо, как крыса, подыхающая от жажды в пустыне. – Что ты скажешь по выдвинутым обвинениям?

– Все они довольно расплывчаты, – ответил маг Вайя. – Но я понимаю, о чем идет речь, и буду говорить только правду. Я не мог совершить того, в чем меня обвиняют.

Эбра что-то прошептал безбородому молодому придворному, и тот протянул ему другой свиток.

– Тогда уточним факты, – произнес Эбра. – Когда ты родился, маг