— Проходите! — приветливо сказала она, указывая герцогу на камин. — Бомон вернется из палаты лордов меньше чем через час, — проговорила она, не сводя с него глаз. — Желаете ли вы с ним встретиться?

Вильерс едва заметно улыбнулся.

— К сожалению, я уже назначил встречу на это время, — сказал он. — А вообще я приехал просто повидать вас. — Он протянул ей листок бумаги. — Прочитайте это, Джемма!

Она развернула листок. Сверху на нем красовалось перо из герба герцога Козуэя.

— От мужа Исидоры? — удивилась Джемма.

— Он вернулся в Англию.

— Мне это известно. Исидора сейчас живет у меня. Он оставил ее в отеле, если только вы в состоянии вообразить себе, Вильерс, что это за отель. Отель! Он оставил герцогиню в отеле, а сам отправился за город, к своей матери.

— Учитывая то, что я с ним знаком, мне это вовсе не кажется удивительным, — усмехнулся Вильерс.

Джемма развернула послание. Официального приветствия в нем не было.

«Вильерс!

С тех пор как я вернулся домой, мне чертовски не везет. Окажете мне честь, нанеся мне визит? Похоже, кое-кто осуждает мои идеалы и идеи. На мой взгляд, вы — тот человек, который может дать совет в вопросах респектабельности и превосходства».

Джемма усмехнулась.

— Насколько я понимаю, вы дошли до той части письма, где он говорит о моей способности высказывать мнение в вопросах респектабельности, — промолвил Вильерс. — Но письмо имеет продолжение.

«Моя мать уверяет меня, что я очернил титул Козуэев и опозорил его на всю Англию на ближайшие сотни лет. Я был бы очень вам благодарен, если бы вы навестили меня в Ревелс-Хаусе.

Искренне ваш, Козуэй».

Джемма подняла голову.

— Боже, что же он задумал? Исидора говорила мне, что он хочет устроить брачную церемонию, во время которой будут принесены в жертву животные, но не может же быть, что он действительно подумывает о том, чтобы провести тут какой-то дикарский обряд! Его арестуют!

— Нет, если он принесет в жертву животных, то нет, — заверил ее Вильерс. — Как человек, который очень любит филей, я должен вам сказать, что немало скота было принесено в жертву тому, чтобы сделать меня счастливым.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — вздохнула Джемма. — А Исидора упоминала еще и оргии.

— Что ж, тогда все понятно. Я знал, что именно с вами могу поговорить об этом. Непременно нанесу ему визит, если только таким образом смогу стать частью запланированной оргии.

— Вы участвовали во многих? — удивилась Джемма.

— Оргиях или свадьбах?

— Сомневаюсь, что вы бывали на свадьбах, — заметила Джемма. — И, насколько мне известно, приглашение на мою свадьбу было для вас первым и последним.

— Увы, — пожал он плечами, — но мой опыт участия в оргиях столь же ничтожен. Так что для меня это будет хорошим уроком, учитывая, что я добьюсь двух целей, которых избегал по религиозным соображениям.

Герцог встал.

— Мне пора отправляться на встречу, мадам.

Несколько мгновений Джемма сидела не двигаясь, а затем подняла на него глаза.

— Леопольд!

Лишь по легкому трепету его ресниц можно было понять, что Вильерс услышал, как она назвала его по имени.

Джемма не знала, что сказать.

— Ох, едва не забыл! — бросил герцог. — Я привез вам подарок.

Джемма встала. Она была не в силах подобрать нужные слова, потому что не знала, каким будет его ответ.

— Подарок? — переспросила она.

Он вынул из кармана веер и положил его на столик.

— Просто безделица, знак внимания, — вымолвил Вильерс. — Он заставлял меня думать о вас. — Герцог повернулся к двери.

— Подождите…

Вильерс оглянулся.

— Когда вы собираетесь в Ревелс-Хаус?

— Завтра я вернусь в Фонтхилл, — проговорил он. — Если дочь Стрейнджа до сих пор больна, я отправлюсь в Ревелс-Хаус через несколько дней.

Джемма кивнула.

— Я позабочусь о том, чтобы и вас пригласили на свадьбу.

— Мы с Бомоном будем счастливы посетить церемонию. — Джемма и сама не могла понять, почему ей захотелось упомянуть имя мужа в разговоре. И дело даже не в том, что Элайджа отказывался спать с ней до тех пор, пока игра в шахматы с Вильерсом не закончится. Просто он понимал, что она может стать любовницей Вильерса.

Еще долго после того, как дверь за Вильерсом и его розовыми шелками закрылась, Джемма сидела на месте и думала… о мужчинах. О мужьях, любовниках, опытных шахматистах, наследниках.

В общем, о мужчинах.

Гop-Хаус, Кенсингтон

Лондонская резиденция герцога Бомона

27 февраля 1784 года

На следующее утро

Сказав кучеру, куда держать путь, Исидора села в карету и принялась стягивать с рук перчатки.

— Вы всегда при первой же возможности снимаете перчатки? — поинтересовался Симеон.

Исидора посмотрела на мужа.

— А вы вообще их не носите, — заметила она. К тому же на нем не было ни галстука, ни парика, ни жилета, но к чему говорить об этом?

— Я не люблю перчатки, да и вы, по-моему, тоже, — заметил он.

— Да, — призналась Исидора.

Наклонившись вперед, он взял ее за руку и перевернул ладонью вверх. У него была большая мозолистая рука, как у простого рабочего, и он не носил колец.

— Предскажете мне будущее? — спросила Исидора.

— Не знаю, как это делается, — пожал плечами Симеон. — Как-то раз мне самому в Индии сделали предсказание. Но вся процедура предсказания напугала меня до полусмерти, и я никогда в жизни больше не играл с теми людьми.

— И что же вам сказали? — Трудно было представить себе большого и бесстрашного Козуэя, который испугался предсказателя судьбы.

— Он мне сказал, что только я сам могу сделать так, чтобы то, что он мне предсказал, не сбылось, — ответил Симеон.

Исидора сгорала от любопытства.

— Прошу вас, расскажите, как было дело! — взмолилась она.

Он лишь покачал головой:

— Нет, может быть, лишь тогда, когда мы состаримся и поседеем.

— Если только мы будем стариться и седеть вместе, — промолвила она.

— Вы сердитесь на меня за то, что я не вернулся, когда вы повзрослели, или за то, что я предлагаю вам воспользоваться шансом и аннулировать брак? — спросил Симеон.

— Вовсе я на вас не сержусь, — ответила Исидора, отнимая у него руку. В ее голосе звучало нетерпение, но она не могла держать себя в руках рядом с этим огромным мужчиной.