Он лег рядом, склонился над Беатрис, осыпая ее поцелуями. Спускаясь все ниже и ниже, Роджер чувствовал, как Беатрис реагирует на его ласки, и это заставляло его испытывать странное удовлетворение: женщина, которую он любил, до сих пор желала его, жаждала его ласк, хотела его любить.

Легкий укол совести заставил его помрачнеть.

Клементина. Клементина и ее ребенок. Его ребенок. Что с этим делать?

Беатрис обхватила ладонями его лицо, дождалась, когда оно приблизилось к ней настолько, что глаза их оказались близко-близко друг от друга.

И тогда она поцеловала его. Страстно, всепоглощающе. Так, что сердце вдруг застучало быстро-быстро, неся отголоски своих ударов по всему телу. Так, что тело ее вдруг покрылось мурашками, которые бежали по коже, точно соревнуясь в сверхскоростных гонках. Так, что мысли ее заволокло туманом, и только чувства стали важны в этот момент.

Руки Роджера избавили ее от ажурных трусиков — единственного элемента одежды еще остававшегося на ее теле. Губы Роджера блуждали по ее телу, словно узнавая его заново, исследуя каждый уголок, дразня соски, заставляя Беатрис трепетать от этих интимных ласк.

Беатрис извивалась под ним, чувствуя, что у нее больше нет сил сдерживаться, что еще немного, и эпицентр ее чувственности, сконцентрировавшийся где-то внизу живота, вдруг взорвется, мощным всплеском страсти, осветив все вокруг.

Поняв ее состояние, Роджер резко вошел в нее. Беатрис вскрикнула, выгнулась ему навстречу, настолько сильны были ощущения ее тела, каждая клеточка которого реагировала на эти прикосновения.

Движения Роджера были быстрыми и сильными, и Беатрис чувствовала, что еще немного, и она достигнет вершины блаженства, к которой оба стремились.

Несколько сильных ударов. Беатрис вскрикнула. Комната вдруг осветилась яркими огнями низвергшегося на нее наслаждения.

Беатрис шумно дышала. Ощущения были настолько сильными, что она с трудом могла совладать с ними, все еще чувствуя, как волны одна за другой проносятся по ее телу.

— Милая, ты просто великолепна, — прошептал Роджер, наклоняясь к Беатрис и целуя ее сосок, который, точно дразня его, сразу же возбужденно затвердел.

Беатрис вздрогнула. Ласка электрическим разрядом пронзила ее тело.

— Может быть, нам все-таки стоит прерваться на ужин? — улыбнувшись, предложила она, глядя на Роджера и не в силах отвести взгляд.

Боль и радость перемешались в душе Беатрис, и она смотрела на мужа, прекрасно сознавая, что это последний раз, когда они могут быть близки.

— Конечно, милая, как скажешь. — Роджер чмокнул ее в губы и поднялся. — Не возражаешь, если мы не будем одеваться официально? — поинтересовался он, окидывая Беатрис лукавым взглядом.

— Нет, — улыбнулась она, — конечно же не возражаю.

Она встала, накинула красивый шелковый халат, тут же скрывший все ее прелести от вожделеющего Роджера.

— Так и хочется снять с тебя все это, — прошептал он, приближаясь к ней и обнимая ее.

— Да? — Беатрис бросила на него кокетливый взгляд. — У тебя еще будет на это время.

Он не заметил грусти, промелькнувшей в ее голосе, не понял намека. С любовью взглянув на жену, Роджер прошептал:

— Ты — самое дорогое, что у меня есть.

Ложь! Ложь! Ложь! — хотелось крикнуть Беатрис. Все ложь! У тебя скоро будет ребенок. Ребенок, о котором ты столько мечтал!

Беатрис не верила, что Роджер не думает об этом. Она чуть не расплакалась. Ну почему жизнь так несправедлива? Почему ей приходится уходить, когда так не хочется покидать единственного человека, которого она любила?

Да, несмотря ни на что, ее чувства к Роджеру не особенно изменились. Он все еще оставался самым дорогим для нее человеком.

И лишь его слова о любви к ней, Беатрис, словно скребли по сердцу, так как она прекрасно понимала, что это чистой воды ложь.

— Мы так не дойдем до гостиной, — пробормотала она, высвобождаясь из его объятий.

— Может быть, так и следует поступить?

— Неужели ты не проголодался?

— Я, конечно, голоден, — ухмыльнулся Роджер, многозначительно глядя на нее. — Но это совсем не тот голод, о котором ты думаешь.

Беатрис покраснела, чувствуя, как желание, разбуженное его красноречивым взглядом, снова охватывает ее, заставляя трепетать каждую клеточку ее тела.

— Я жду тебя внизу, — прошептала она и, быстро обогнув его, выскочила из спальни, чтобы Роджер не остановил ее.

Он проводил Беатрис удивленным взглядом, потом понимающе усмехнулся. Ну конечно же она хочет, чтобы они посидели за столом и преподнесли друг другу подарки, как они обычно это делали.

Надев джинсы, в которых предпочитал ходить по дому, Роджер спустился вниз и достал из портфеля, с которым ходил на работу, конверт. Улыбнулся. Беатрис обязательно оценит его подарок. Он был в этом просто уверен.

Войдя в столовую, он увидел жену, которая стояла у окна и всматривалась в темноту. В руках она держала бокал с вином.

Роджера огорчило, что она не дождалась его и разлила вино по бокалам, но он решил не расстраиваться из-за такой ерунды.

Приблизившись к Беатрис, он обнял ее и помахал перед лицом конвертом.

— Это тебе, любимая.

Беатрис вздрогнула.

— Что это? — спросила она, беря конверт.

— Открой и узнаешь, — усмехнувшись, предложил Роджер.

Поставив бокал с недопитым вином на небольшой круглый столик, Беатрис раскрыла конверт и достала оттуда билеты.

Слезы навернулись ей на глаза.

— Зачем, Роджер? — спросила она, с болью взглянув на него.

— Что зачем? — не понял он. — Ты же хотела вернуться туда, где нам было так хорошо. Разве нет?

Беатрис вздохнула.

— Да, хотела, — прошептала она, опустив глаза, — только… — Она замолчала. — Ладно, давай выпьем. — Беатрис взяла свой бокал. — Я тоже приготовила для тебя подарок. Но ты получишь его только утром.

Роджер недоуменно посмотрел на нее.

— Даже не представляю, что это, — заинтригованно заметил он.

— Да, — кивнула Беатрис, — думаю, что действительно не представляешь.

Роджер подошел к накрытому столу, взял бокал с вином и вернулся к Беатрис.

— За нашу любовь! — провозгласил он тост.

Беатрис захотелось плакать.

Как он может? Какая любовь? Ведь это он изменил ей с ее же подругой!

И после этого как можно говорить о любви?!

Она не понимала мужчин, она не понимала мужа.

Но она собрала всю свою волю в кулак и улыбнулась.

— За нашу любовь, — подтвердила она, поднимая свой бокал.