Захвачены трофеи:

Автомашин разных марок – 860;

Танков – 10;

Складов с вооружением, продовольствием и вещевым имуществом – 25;

Взято в плен 12 567 солдат и 153 офицера.

Уничтожено более 8000 солдат и офицеров.

Гарнизон Феодосии по данным на 28. 12. 1941 г. составляли:

2 пехотных полка 46‑й пехотной дивизии СС;

Отдельный артиллерийский полк;

Усиленный зенитный дивизион;

Танковый батальон;

2 батальона автоматчиков особого назначения;

Дивизионная, особо усиленная, крупнокалиберная артиллерия береговой обороны;

Курсы переподготовки офицерского состава 11‑й армии в количестве 420 офицеров;

Саперный батальон;

Отдельный саперный батальон подразделения десантных лодок со взводом артиллеристов с 37‑мм противотанковыми пушками;

Специальный инженерный дорожно-строительный батальон.

Эти сведения получены в результате боя и опроса пленных.

Все эти боевые подразделения, несмотря на отчаянное сопротивление, ликвидированы штурмовыми отрядами первого броска и десантными частями и больше не существуют; личный состав уничтожен или взят в плен.

Особо отмечаем успешную деятельность специальной группы разведчиков (командир В. Серебров) Главного разведуправления Черноморского флота, которая, выполняя специальное задание накануне высадки десанта, пленила генерал-лейтенанта В. фон Штейнгарта, прибывшего из Берлина, с папкой важных секретных документов. Генерал и секретные документы на подводной лодке доставлены в Новороссийск, в штаб фронта и будут срочно переправлены в Москву.

Передовые части 44‑й армии продвигаются в направлении Старого Крыма.

Военный Совет

Закавказского фронта

Козлов, Шаманин, Толбухин.

2

Самолеты с надрывным прерывистым воем моторов железной стаей кружили над Феодосией и бомбили город.

От близкого раскатистого взрыва вздрогнула земля. Лара невольно остановилась и тревожно посмотрела на хмурое небо, в котором хозяйничали немецкие бомбардировщики. Никогда раньше она не видела: ни до войны в мирное время, даже в дни больших праздников, ни во время войны, чтобы одновременно столько самолетов летали над портом и домами родного города. Лара, сама не зная для чего, машинально начала считать и насчитала их двенадцать штук. «Целая дюжина, и все с двумя моторами, – подумала Лара, – а наших ни одного». Только они – чужие, германские, с белыми крестами на крыльях. Она грустно улыбнулась.

Самолеты, как заведенные, один за другим снижались и проносились над крышами, проносились низко, чуть ли не касаясь своим железным брюхом и настороженными колесами, чем-то похожими на вытянутые вперед когтистые лапы хищных птиц, за вершины пирамидальных тополей, высоких платанов и старых акаций. И сеяли смерть. Сыпали бомбы и стреляли из пулеметов. В порту и в прибрежных кварталах непрестанно и гулко ухали взрывы. А с земли в небо, из порта, по самолетам отрывисто стреляли зенитные пушки, и длинными очередями захлебывались пулеметы.

Неожиданно оттуда, из района порта, показался самолет. Лара испуганно прижалась к стене дома. Гудящая железная птица с каким-то жалостным завыванием пролетела низко-низко, оставляя за собой черный дымный хвост. Лара на какое-то мгновение увидела за стеклом кабины окровавленное лицо летчика с крупными авиационными очками, его яйцевидную голову, обтянутую черным кожаным шлемом. Бомбардировщик наискось пересек улицу и, пролетев еще пару кварталов, в следующие секунды врезался в вершину Лысой горы. Раздался глухой взрыв…

– Получил, гадина! – со злорадством прошептала Лара.

К немецким летчикам у нее была своя неприязнь. Лара никогда не забудет жуткую бомбежку под Джанкоем, когда такие же немецкие самолеты безжалостно бомбили их мирный эшелон. Она сама до сих пор не знает, как ей удалось выбраться из того огненного кошмара, из грохота стрельбы, оглушающих взрывов, отчаянного женского вопля, свиста осколков, криков перепуганных детей и раненых…

А мама, ее родная мамочка, осталась в том эшелоне.

Их семью, как и семьи всех немцев, проживавших в Феодосии, военные с винтовками подняли на рассвете, разрешили взять с собой только необходимое и под охраной погрузили в вагоны. Тогда Лара впервые услышала странное суровое слово «депортация»… Военные заверяли, что это «временное переселение в безопасный тыл, подальше от фронта». Но мама тихим голосом сказала ей, что им, русским немцам, «власти не доверяют». Однако выехать из Крыма удалось не всем. Фронт настиг их под Джанкоем… Там скопилось несколько таких эшелонов с депортируемыми из разных концов полуострова. Немцы старательно и безжалостно разбомбили своих же немцев – стариков и старух, женщин и детей, ибо все мужчины еще в первые дни войны были мобилизованы в армию или на трудовой фронт.

Ларе удалось вырваться, убежать из того кошмарного огненного пекла. А заодно и избежать этой самой депортации. А мама осталась в вагоне.

И Лара ничего не знает о ней. Где она? Жива ли? Ее добрая и заботливая, милая и родная, строгая и понимающая, единственная и дорогая мамочка….

С тех пор Лара живет одна. Одна на всем белом свете. С того последнего дня августа… Тот день она никогда не забудет.

Порыв ветра бросил в лицо снежную крупу. Глаза невольно заслезились. То ли от ветра и снега, то ли от нахлынувших горьких чувств. Ей стало тоскливо и одиноко на пустынной улице. Война все перевернула в ее жизни, все перепутала, скомкала ее светлые мечты и радужные надежды на ближайшее будущее…

Плотные снежинки, как пригоршня холодных песчинок, хлестнули по щекам. Лара остановилась. В районе порта грохотали разрывы бомб и гремели выстрелы. Кругом ни души. Улица пустынна. В домах окна закрыты ставнями. Жители попрятались, пережидают авиационный налет. Только жалостно, с завыванием, лают собаки. Да гортанно каркают вороны над головой. А винтовочные и автоматные выстрелы на улице, которые ее насторожили и напугали, как внезапно возникли, так же и стихли. Куда же она идет? Почему не домой? Чего испугалась? Только сердце по-прежнему взволнованно билось в груди. А вдруг что-то случилось с Рудольфом?

И Лара, подталкиваемая порывали холодного ветра, повернулась и поспешила к себе домой, на свою улицу. Скорей, скорей! Тревожные мысли возникали одна за другой. Вдруг Рудольфа обнаружили? Может быть, стрелял он? У него были автомат и пистолет…

Свернула за угол и вышла на свою улицу. И издалека увидела на проезжей части два трупа. Почти рядом с ее домом. Лара закусила губу. Один – в черном бушлате и ушанке. Русский моряк. Второй – в темно-зеленой шинели и без головного убора. Немец. В нем было что-то знакомое. Ветер перебирал его белокурые волосы. Под сердцем кольнуло. Неужели Рудольф? Ноги отказывались идти дальше.