Луна откинула покрывало и ходила нагой, избавившись от тени облаков, как мы от бремени мужчин.

Я посмотрела на Лейлу и снова увидела ее улыбку. В мое сердце попала стрела, и в нем поселилось сомнение. Что-то нашептывало мне, что моя тяга к мужчинам рождалась из смутного желания взять реванш… И что, если я искала как можно большего числа любовников, чтобы познать все пределы коварства мужчин? Этот вопрос чуть не лишил меня чувства радостного возбуждения, которое я испытывала, чуть не заставил меня почувствовать себя виноватой. Но сейчас было не то время, чтобы задаваться вопросами о себе: я отвечала за другое создание, Лейлу, и была обязана довести ее до пункта назначения.

И я выбросила из головы эти запутанные мысли, которые вызывали у меня такую же мигрень, как и во времена Садека!

Смех стал тише, и ностальгия накрыла наши головы мягким покровом грусти.

— Мы прокляты на этой земле, — сказала Халима. — Ни один народ не ненавидел своих женщин так, как наш.

— И никто их так не любил, — сказала я, провоцируя их.

— Как можно одновременно чувствовать любовь и ненависть? Я думаю, что мужчины любят только мужчин. И если для них так важно скрывать нас, то это из страха, что мы будем с ними соперничать.

— Вы хотите сказать, что мужчины могут любить мужчин? — спросила изумленная Лейла.

— А разве наши судьбы заставляют тебя верить в то, что они предпочитают наш пол, малышка?

— Я верю в то, что они закрывают нас потому, что слишком сильно любят, — сказала Байя. — И одновременно потому, что боятся нас.

— Почему? Что плохого мы можем им сделать?

— Я думаю, что их так пугает наше тело, — решилась Лейла.

Я взглядом подбодрила ее продолжать. Но она замолчала, как будто удивленная своим мужеством.

— Я скажу, что они слишком склонны к совокуплению, — бросила Халима. — Они торопятся спрятать нас под покрывалом, чтобы их член не стоял днем и ночью!

— Почему это? Разве Бог создал их только для того, чтобы возбуждаться, а нас для того, чтобы избегать их неутолимых членов? — возмутилась Байя. — Нет, будьте серьезней! Ничто не мешает правоверному сдержаться, когда он видит женщину. И не говорите мне, что Бог создал мусульман более невоздержанными, чем самцов других народов!

— Представь себе, что это так, — осмелилась сказать татуированная брюнетка. — Похоже, у неверных ленивый и вялый, уродливый и плохо пахнущий член.

— Потому, что они не обрезаны, — вставила женщина по имени Калтум.

— Нет, потому, что такими их создал Бог.

— Все это ерунда! — снова вмешалась Байя. — Мне довелось рассматривать член христианина, он был длинный, мягкий и бархатистый.

Джауида бросила:

— Неважно, записано, что мы всегда будем предпочитать мужчин!

— Всех мужчин, — поправила Байя.

Луна, осмелев, бросала отблески на руины. Они двигались кошачьим шагом, падали то на кровлю крыши, то на верх колонны, и казалось, что камень, будто муфтий, замотался в белый тюрбан.

Рассветало, когда Байя с нервным смехом заключила:

— Кстати, о неверных. Говорят, что люди с голубыми глазами пришли раскапывать наши сокровища. Возможно, они захотят нас. Я точно залезу в их багаж, когда они будут уезжать.

— Если они уедут! — обронила единственная женщина, укрывавшаяся в Ишке и не снимавшая покрывала.

* * *

Эта сплетня подтвердилась сразу же, на следующий день после того, как мы покинули Ишк. Согласно ей, с юга прибывало множество мужчин с голубыми глазами, которые начинали копать землю, пользуясь умными машинами, не имевшими ничего общего с заступами наших предков. По соглашению между гостями и нашим правителем прибыль они делили пополам, а крестьяне тем временем дрожали при мысли о том, что их поля осквернят. Я снова подумала о Байе и ее словах об иностранцах, в которых она видела надежду.

— Вообще-то она права, — громко сказала я.

— А почему Байя не подумала о земле наших предков?

Я заметила твердый голос Лейлы и серьезное выражение ее лица. Девушка набиралась уверенности, и было откуда.

Я ответила, не без желания ее подразнить:

— Какое Байе дело до земли предков! Ее существование здесь даже не похоже на жизнь.

— Но это наше происхождение, наши корни!

— Те самые, что похитили твое влагалище и заставили нас бегать по стране, чтобы тебе его вернуть, не так ли? Осторожно, малышка! — горячо продолжила я. — Тебя обязывают его закрывать во имя предков. И если люди с голубыми глазами могут избавить Байю от ее горя, то, не имея семьи, она получит друзей. Тем лучше для нее!

Лейла удалилась, надувшись, а я была удивлена своей выходке. Я поняла, что во мне сохранилась любовь к приключениям. Она скрывалась и в поисках секса, и в безразличии к своим корням и своеобразию! По правде сказать, я никогда не была в других странах и не касалась волос христианина. Эту страсть к мысленным путешествиям привил мне С., один из моих любовников. Я все еще слышу, как он рассказывает под простынями историю «других народов», их обычаев, революций и героев. Он путешествовал, получал знания из книг и передавал их мне, не имея возможности передать их настоящим ученикам. Это был красивый парень, непокорный и не желавший жениться. Я вспоминаю ликование, которое охватывало его, когда, устав от любви, с сигаретой в зубах, он принимался высмеивать соотечественников, не относя себя к ним, заявляя, что он «ниоткуда». Я протестовала, говоря ему, что я не любила бы его, если бы он не родился в той же земле. Он отвечал, что я неисправимая маленькая деревенщина, и он помочится на мои корни так же, как извергается в меня. Сначала меня шокировало это отступничество и отсутствие уважения к нашим традициям и всему тому, что делало нас мусульманами. Я сопротивлялась, заявляя, что только собаки отказываются от своего рода, но он начинал пугать меня, ложась между моими грудями и делая вид, что лает. Я закрывала ему рот рукой, чтобы помешать ему браниться. Он кусал ее, смеялся и продолжал хвалить другие народы, защищая их право на существование, как и наше, говоря, что они попадут в рай раньше, чем наши правоверные. Я натягивала на себя простыню, чтобы скрыть наготу, как будто у оскорблений были глаза. Под конец я уже не понимала, кто я такая, и отсутствие связи с другими Делало меня незавершенной. Глядя, как С. разворачивает карты, заботливо сложенные в ящике, я с удивлением ощущала себя на краю бездны и наклонялась над географическими линиями, не умея в них разбираться, но боясь соскользнуть в небытие. Я бессознательно хватала моего любовника за руки, а он ничего не делал, продолжая говорить. Я думаю, что именно из-за С. потеряла ту первоначальную уверенность, которая четко отделяла меня от иностранцев. Как и это твердое и спокойное намерение защищать своих любой ценой.

Мы шли все утро, не останавливаясь. Воспоминания о рассказах старухи заменяли нам пищу, отгоняя усталость и голод.