— Именно! — воскликнул кораблестроитель.

— Конечно, мы сможем вытащить большую его часть на песок, — настаивал Зидантос.

— Если буря будет свирепой, корабль разобьется, — сказал Геликаон. — Половина судна окажется на твердой земле, о другую будут биться волны — из-за этого может разбиться корпус.

— Тогда что же нам делать? — спросил великан.

— Нам нужно одолеть бурю или найти укрытие, — объяснил ему Халкей.

— Одолеть бурю? Ты сумасшедший!

— Очевидно, да, — усмехнулся кораблестроитель. — Спроси у любого. У меня есть и другие дела, чтобы тратить свое время на ссору с недоумком. — С этими словами он ушел с кормы.

Великан глубоко вздохнул и задержал дыхание.

— Было время, когда я представлял себе, как опускаю дубинку на голову этого человека. — Он вздохнул. — Можно добраться до бухты Неудачи, бросить там якорь и попытаться с помощью весел помешать буре выбросить нас на берег.

— Нет, Вол. Даже с целой командой это было бы очень сложно сделать, — сказал Геликаон. — Борьба со штормом, который продлится не меньше часа, лишит их сил. Что если это продлится целую ночь? Нас вынесет на берег, и мы разобьемся».

— Я знаю, но мы, по крайней мере, выживем. Нет другого выбора.

Геликаон покачал головой.

— Есть. Халкей сказал, что мы одолеем бурю.

— Нет, нет, нет! — воскликнул Зидантос, наклонясь ближе и понижая голос. — Мы еще не успели проверить, как ведет себя «Ксантос» в плохую погоду. Это хороший корабль, но моя спина уже начала ныть. Будет очень сильный шторм, Геликаон. Буря ударит, словно огромный молот. — Зидантос замолчал. — И команда не выдержит ее. Они уже напуганы. Причалив к берегу, мы можем погубить корабль, но они будут знать, что выживут. Даже ты не сможешь убедить их повернуть навстречу буре.

Геликаон посмотрел на своего друга и увидел, как на его большом честном лице застыл страх. Зидантос обожал своих шесть дочерей и последний год часто говорил о том, что хочет покинуть море и наблюдать за тем, как они растут. Геликаон отдал ему долю от всей своей прибыли, и Зидантос теперь стал богатым человеком. Ему больше не нужно было рисковать жизнью в Зеленом море. Это была тяжелая минута. Зидантос был слишком горд, чтобы признаться в своем страхе, но Геликаон сумел прочитать это по глазам друга. Большой хетт был так же напуган, как и другие моряки. Геликаон не мог смотреть на Зидантоса, когда он говорил.

— Я должен оседлать эту бурю, Вол, — сказал он, наконец, мягким голосом. — Мне нужно знать, какое сердце у «Ксантоса». Поэтому я прошу тебя быть рядом со мной. — Он снова посмотрел на великана.

— Я всегда буду рядом, если я тебе нужен, Счастливчик, — ответил Зидантос, опустив плечи.

— Тогда пусть гребцы немного отдохнут. Затем мы обманем их. К тому времени как они поймут, что надвигается буря, мы будем слишком далеко от берега. Им останется только выполнять приказы, и мы спокойно перенесем шторм.

— На борту много новых людей, — возразил Зидантос. — Ты сильно рискуешь. Столкнутся весла, когда мы повернемся, или начнется паника среди гребцов, и мы потонем.

— Ты набирал эту команду, Вол. Ты никогда не нанимал трусов, — он усмехнулся. — Тебе будет, о чем рассказать внукам. Мы проплывем с Посейдоном на самом большом корабле из когда-либо построенных.

Эта шутка не рассмешила Зидантоса.

— С нетерпением жду этого, — мрачно пробормотал Вол.

Геликаон посмотрел на корпус «Ксантоса». Он надеялся, что Безумец из Милета не ошибся.

Ксандер задремал на солнышке. Его увидел моряк и отругал. Мальчик, забормотав извинения, смущенно вскочил на ноги. Затем он понял, что кто-то окликает его по имени. Он повернулся и чуть не упал, когда корабль качнуло. Ксандер увидел, что его требует к себе Зидантос, и побежал на корму.

— Отнеси воды гребцам, — велел великан. — Там внизу будет чертовски жарко. Передай Ониакусу — пусть люди отдохнут на палубе, разбившись на группы по двадцать человек.

— По двадцать человек, — повторил мальчик.

— Ну иди, парень.

— Да, Зидантос, — он замолчал. — А где мне взять воду?

— На палубе, где сидят гребцы, по обеим сторонам висят бурдюки с водой.

Ксандер побежал к люку и спустился вниз по ступенькам. Внизу было жарко и мрачно. На мачте распустили парус, и гребцы подняли весла, держа их на кожаных петлях. Он нашел бурдюки с водой, снял один и отнес его к первому гребцу, сидящему по левому борту, — широкоплечему юноше с густо вьющимися черными волосами.

— Где Ониакус? — спросил мальчик гребца, когда тот вытащил деревянную пробку, поднял бурдюк с водой и жадно напился.

— Это я.

— Зидантос велел передать, чтобы люди отдохнули, разбившись на двадцать групп.

— На группы по двадцать, — поправил его Ониакус.

— Да.

— Ты уверен, что правильно передал его приказ? Обычно мы не отдыхаем, находясь так близко от берега.

— Уверен.

Юноша усмехнулся.

— Ты, должно быть, Ксандер. Твой отец говорил, что, когда тебе было семь или восемь лет, ты справился со стаей диких собак.

— Это была всего лишь одна собака, — поправил Ксандер. — Она напала на наших коз.

Ониакус засмеялся.

— Ты очень честный мальчик. И я вижу, что ты пошел в отца.

Он вернул мешок с водой Ксандеру. Затем закричал:

— Сейчас пойдем посмотреть на солнышко, парни. Каждый третий человек поднимается наверх, убедившись, что весла хорошо прикреплены.

Люди начали подниматься со своих скамеек и направились к люкам. Ониакус остался сидеть на месте и велел мальчику отнести воду остальным гребцам.

Ксандер с трудом двигался по тесной и качающейся палубе, предлагая воду вспотевшим морякам. Многие гребцы благодарили его, некоторые шутили. Затем он подошел к худому немолодому мужчине, который прокалывал волдыри на руке острием изогнутого кинжала. Его ладони болели и кровоточили. «Больно, наверное», — посочувствовал мальчик. Моряк ничего не ответил, взял бурдюк с водой и с жадностью напился. К ним подошел Ониакус с корзиной на веревке. Наклонившись с левого борта, он опустил корзину в море, а затем поднял. «Положи руки в воду, Атталус, — сказал он, — соленая вода высушит твои волдыри, и кожа на ладонях заживет». Человек молча опустил руки в воду, затем откинулся назад. Ониакус положил в воду полоски из ткани и предложил гребцу перевязать ладони.

— Их не нужно перевязывать, — возразил гребец.

— Ты крепче, чем я, Атталус, — дружелюбно заметил Ониакус. — В начале каждого сезона мои руки кровоточат, а рукоятка весла жжет, словно огонь.