Что за люди, что за время! Похоже, в двадцатом веке замученные женщины только и делают, что борются с грязными пятнами и лишним весом. Кэл не мог себе представить, чтобы его мать — как, впрочем, и любая другая нормальная женщина — волновалась из-за того, какой стиральный порошок лучше отстирывает белье. И все же реклама оказалась приятным развлечением.

Смешно было смотреть, как красивые мужчины и женщины разрешали все проблемы, выпив газировку или кофе. Похоже, в двадцатом веке все вынуждены заниматься неприятной работой, поэтому в конце дня многие заходят в бар с друзьями и пьют пиво. А уж костюмы…

Кэл посмотрел кусок сериала: девица объявляет приятелю о своей беременности — и заскучал. Переключился на другой канал и стал свидетелем того, как какой-то толстяк в клетчатой куртке выиграл неделю отдыха на Гавайях. Судя по бурной радости счастливчика, в двадцатом веке поездка на Гавайи считалась чем-то из ряда вон выдающимся.

Посмотрев «Вести в полдень», он удивился, как человечеству удалось пережить двадцатый век. Очевидно, что самое распространенное развлечение в двадцатом веке — это убийства. Да, и еще переговоры о разоружении. «Судя по всему, политики не слишком изменились», — подумал он, сидя по-турецки и жуя прихваченное с кухни печенье. По-прежнему многословны, по-прежнему ходят вокруг да около и по-прежнему много улыбаются. И все же… Неужели они могут всерьез договариваться о том, сколько ядерных ракет произведет каждое государство? Интересно, какое их количество считается необходимым?

Мыльные оперы его развлекли. Хотя картинка то и дело дергалась, а звук временами плыл, ему нравилось смотреть, как люди ссорятся, мирятся, страдают, женятся, разводятся и изменяют друг другу. Очевидно, личные взаимоотношения в двадцатом веке стоят на одном из первых мест по значимости.

Пышнотелая блондинка со слезами на глазах бросилась в объятия полуобнаженного красавца, и они слились в долгом, страстном поцелуе, сопровождаемом тихой музыкой. Значит, поцелуи в двадцатом веке — вполне распространенное явление. Почему же Либби так разволновалась?

Не в силах усидеть на месте, Кэл встал и подошел к окну. Ведь и сам он отреагировал па поцелуй совершенно неожиданным для себя образом. А теперь злится. Он стал каким-то уязвимым. Раньше с ним ничего подобного не случалось. У него было много женщин, но ни с одной он не испытывал того, что испытал сегодня с Либби.

Ему захотелось узнать о Либерти Стоун все, что только можно. О чем она думает, что чувствует, к чему стремится, чего терпеть не может. Он хотел задать ей миллион вопросов, и при этом знал, что, едва дотронется до нее, глаза у нее потемнеют и сделаются бездонными. Без малейших усилий он представлял, какая у нее нежная, шелковистая кожа…

Надо забыть о ней. Он не имеет права отвлекаться! Перед ним стоит одна задача: вернуться домой.

Время, проведенное с Либби, — всего лишь приключение. Как ни мало ему известно о женщинах двадцатого века, Либерти Стоун явно не из тех, кого можно легко бросить. Достаточно взглянуть ей в глаза, пылающие страстью и силой.

Кэл привык думать, что не скоро остепенится и обзаведется семьей. Правда, его родители начали встречаться и поженились довольно рано — в тридцать лет. У него пока нет никакого желания обзаводиться постоянной спутницей жизни. А когда он все же женится, напомнил себе Кэл, то женится в своем времени. А о Либби будет вспоминать только как о приятной передышке в трудной и щекотливой ситуации.

Ему нужно лететь. Он прижался ладонями к холодному стеклу, как будто здесь была тюрьма, из которой без труда можно убежать. Должно быть, о таком приключении мечтают многие мужчины, но приключения рано или поздно заканчиваются, так что он предпочитает вернуться в собственный мир — и в свое время.

Правда, он кое-чему научился, читая газеты и смотря телевизор. В двадцатом веке мир был очень далек от мира, многие утром не знали, что будут есть на ужин — и будут ли ужинать вообще. В двадцатом веке во всех странах накопилось множество оружия, которым пользовались очень беззаботно. Зато дюжина свежих яиц стоила примерно доллар — тогда в США ходила такая валюта, — и все поголовно сидели на диете.

Очень любопытно. Правда, вряд ли эти сведения ему хоть в чем-то помогут. Ему нужно сосредоточиться на том, что случилось с ним и его звездолетом.

Но мысли все время поворачивали к Либби. Он вспоминал, что почувствовал, прижав се к себе. Он улыбнулся, вспомнив, как она загорелась, как растаяли ее губы, когда он к ним прикоснулся.

Когда она обвила его руками, он испытал совершенно новые ощущения. Раньше с ним никогда такого не случалось. Он привык легко одерживать победы. Он любил женщин; любил находиться в их обществе, любил получать и доставлять удовольствие. Поскольку он считал, что дает столько же, сколько и берет, почти все любовницы оставались его друзьями. Но ни с одной из них он не испытывал того, что дал единственный поцелуй Либби.

Его бросило в головокружительную воронку. Либби вышибла у него почву из-под ног. Он словно столкнулся с дотоле неизведанной силой.

Вот и сейчас колени вдруг подкосились. Чтобы не упасть, пришлось опереться рукой о стену. Головокружение прошло, осталась только тупая боль в затылке. И вдруг он вспомнил: огни. Мерцающие, переливающиеся огни на пульте управления. Навигационная система вышла из строя. Защита не сработала. Он включил сигнал бедствия.

Перед ним разверзлась пустота… При одном воспоминании о пережитом на лбу выступил холодный пот. Черная дыра, широкая, темная, жаждущая. На картах ее не было. Он бы ни за что не подлетел к ней так близко, если бы она была нанесена на карту. И все же черная дыра оказалась у него на пути, и звездолет затянуло в нее!

Но затянуло не совсем. Иначе он сейчас не был бы жив и не находился бы на Земле. Видимо, он задел лишь край черной дыры, а потом его, как из рогатки, выкинуло сквозь пространство и время. Неужели он пролетел сквозь время? Не может быть. Путешествия во времени — только теория, причем такая, над которой принято смеяться.

А он преодолел время… И выжил!

Потрясенный, Кэл присел на край кровати. Он пережил то, что еще не переживал ни один человек в истории. Подняв руки, он повернул их ладонями к себе и внимательно осмотрел. Он цел и относительно невредим. Просто заблудился во времени. Вновь нахлынул страх, и он стиснул кулаки. Нет, он не заблудился — с этим он ни за что не согласится. Раз его отшвырнуло на два с лишним века назад, значит, можно каким-то образом попасть и обратно. Домой.

Голова у него работает как надо, он многое знает и умеет. Кэл бросил взгляд на наручный микрокомпьютер. Какие-то первичные расчеты можно произвести и на нем. Разумеется, у микроустройства не те возможности, но, раз пока нельзя вернуться на звездолет… Если, конечно, от звездолета что-то осталось.

Кэл приказал себе не думать о том, что будет делать, если окажется, что звездолет полностью разрушен. Он зашагал по комнате. Надо попробовать соединить свое микроустройство с древним компьютером Либби. Вдруг получится?