— Все понятно, — перебил Митяя Вадим. — Передай Димитру, чтобы силу не применяли. Как я и говорил, пусть пошумят в плепорцию, малость полаются… Тамбовцев как, голос еще не потерял?

— Труба иерихонская, — доложил Данила-мастер, — он же бас шаляпинский. Намедни мы с соседями-эмвэдэшниками чуточку законфликтовали, так товарищ майор как рот разинет…

— Отставить мемуары! — приказал Веклемишев. — Григол, ты эту местность хорошо знаешь?

— Зрительно помню неплохо, — доложил из темноты старший лейтенант, — хотя ногами, честно признаюсь, не топтал.

— Твое предложение, где лучше просачиваться через село?

— Справа — скалистая горушка, а за ее гребнем сразу крутой обрыв к реке. В темноте в ту сторону идти опасно. Да и выйдем к тропе по ущелью, которую вы, товарищ полковник, забраковали. Мое предложение: уходить влево через дорогу, спускаться по склону — он относительно пологий, и продвигаться вдоль ручья. Ручеек этот хиленький, протекает по нескольким участкам. Там в основном огороды и пастбища. Между ними заборы, но преодолеть их — не большая проблема. Дома стоят на удалении от ручья в сто-триста метров. Особых трудностей по проходу этим путем быть не должно.

— Понятно, — задумчиво сказал Веклемишев. — У кого есть другие предложения по маршруту движения? Нет? Отлично! Порядок построения — прежний. О бдительности и осторожности не напоминаю. Митяй! Темп держать, но не слишком торопиться. Главное для нас — незаметно проскочить замитинговавший юрт. Впереди еще одно мятежное село, и не в наших интересах, чтобы там знали, что мы чужими огородами пробираемся к заставе. Вперед марш!

Склон действительно сходил вниз не круто, и спускаться по нему было легко, хотя пару раз Веклемишев, спотыкаясь, ловил ногой вросшие в землю камни. Движение происходило в полной тишине. А вот со стороны въезда в село доносились сильные крики. Особенно выделялся густой бас майора Тамбовцева. Он накладывался на тонкие женские голоса, перекрывал их, как пароход своим мощным гудом перекрывает крики голодных чаек. Оставалось надеяться, что отвлекающий маневр сыграет свою роль — сконцентрируем внимание митингующих селян и их скрытых организаторов на «тамбовцах» и оставшихся с ними пограничниках-спецназовцах Григола. А еще хотелось пожелать, чтобы активный диалог воинов с «мирными» пейзанами прошел без потерь с обеих сторон. В последнее верилось с трудом. Конечно, служивые в обиду себя не дадут, однако опасения, что кто-то из мужиков заполучит на фейс следы от женских ногтей, были реальными. Правда, жен рядом нет, а потому и оправдываться не перед кем. Но самое поганое, если из-за бабьих спин полоснут по ребятам из автоматов. Ответить они не смогут из-за боязни задеть кого-то из женщин и детей, и уйти не получится…

От размышлений о «тамбовцах» и пограничниках, «беседующих» сейчас с селянами, Вадима отвлек камень, на который случайно ступила его нога. Подошва ерзнула по мокрой скользкой поверхности, и несильная боль дернула щиколотку. Веклемишев выругался про себя, что отвлекся, и сосредоточился на движении. Понадобились недолгие секунды, чтобы мышечная память вспомнила осторожную походку, называемую «журавлиным ходом». На счет «раз» нога шла к земле носком, будто ощупывая поверхность, на которую опускается, и, если все в порядке, на «два» ступня ставилась на всю подошву. На счет «три» тело шло вперед, выбрасывая вторую ногу. При встрече носка с препятствием нога уходила в сторону в поисках безопасного приземления, на доли секунды оттягивая счет «два». А далее все шло в полном соответствии с темпом вальса: раз-два-три, раз-два-три…

Естественно, «журавлиная» походка просто не давалась, к ней нужно было приноровиться, и не один год ушел у Веклемишева на то, чтобы подобное вальсирование, явно идущее вразрез с анатомическим строением ноги, стало автоматическим и не тормозило движения. Вот и сейчас максимум на седьмой связке «раз-два-три» ноги зашагали легко и непринужденно, будто по асфальту. К тому же свет от редких фонарей хоть и совсем скупо, но все же доставал до сельских задворков, по которым скользили пять темных силуэтов, и помогал высмотреть крупные предметы, давая хоть какую-то ориентацию в пространстве.

Первую пару препятствий — забор из жердей и редкий плетень — прошли легко, практически без задержки. Участки, которые они опоясывали, были относительно ровные и, вероятнее всего, являлись выпасами скота. Третий участок был огорожен сеткой-рабицей, что наводило на мысли о саде и огороде, тем более что дом с одним освещенным окошком располагался от места, где они собирались преодолевать забор, на расстоянии не более ста метров.

Сетка легко сдалась под натиском штык-ножа в паре с ножнами, превратившимися в ножницы по металлу. Спецназовец Коля умело расправился с проволочным заграждением и, оттянув край, пропустил всех за забор. Пока Григол помогал самому сержанту перебраться через дыру в сетке, Вадим дал команду Митяю запросить об обстановке на околице. Особых изменений в положении и состоянии конфликтующих сторон не было.

— Лаются и не пущают, — как всегда скупо, но объемно доложил Митяй. — Морды не бьют…

То, что ругань между селянами и «тамбовцами» продолжается, Веклемишеву было слышно и без доклада. Радовало, что дело пока обходится без драки, и то, что его отсутствие среди бойцов прибывшей колонны на околице пока не зафиксировано, о чем свидетельствовала продолжающаяся перепалка.

— Вот и ладненько, — сказал довольный Вадим и негромко скомандовал: — Вперед марш!

Однако его команда повисла в воздухе. Митяй и Данила-мастер практически одновременно и более чем эмоционально выдохнули:

— Справа!! Твою мать!.. Держись!..

Веклемишев резко присел и кинул ствол «бизона» вправо, снимая автомат с предохранителя и одновременно пытаясь высмотреть в темноте, что так поразило опытных «отдельцев», что они столь эмоционально нарушили отработанный годами и операциями порядок подачи команд. Видимо, для этого были причины, которые его зрение, не вооруженное прибором ночного видения, не могло зафиксировать.

Он услышал, как мягко щелкнул затвор снайперского «вампира» Данилы-мастера и тонко звякнула сталь о сталь в той стороне, где стоял Митяй. Похоже, прапорщик приготовил для боя свое знаменитое личное холодное оружие. Его малайский крис с изогнутым лезвием длиной около полуметра был известен в Отделе и являлся объектом зависти для многих. Но против кого изготовились Митяй и Данила?

Слух Вадима уловил топот грузного тела. Его явно издавал не человек, а животное, причем солидных размеров. А вот и темная тень мелькнула, едва различимая в отблесках света далекого уличного фонаря.

«Что это за ночной ужас? — оторопел Вадим, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. — Собака? Но почему она не лает? И размеры?!! А может, это медведь? Но с какого переляка здесь взяться лесному зверю? — роем закружились мысли в голове Веклемишева. — Нет, похоже, все-таки пес…»

Огромная собака длинными прыжками приближалась к застывшим в оцепенении нарушителям границы частной собственности. В ее намерениях можно было не сомневаться — явно не лапу подать торопится и не лизнуть в щеку… И несется, не издавая ни звука, вызывая этим непонятным молчанием у людей чувство, близкое к паническому.