К ресурсам можно отнести, например, настойки из выжимки трав, которые он готовил для Струмилова. Как талантливо была разыграна эта комбинация, господа! Поняв, что ему необходимо внимательно следить за развитием нашего расследования, наш шахматист просто подмешивает к обычному настою успокоительного повышающую кровяное давление неизвестную нам субстанцию, превращая то, что добавил буфетчик лоцману в чай в гремучую смесь — кровеносная система расслабляется и возбуждается одновременно, вызывая у похмельного пожилого человека явные симптомы приближающегося удара. Естественно, его вызывают к больному, а так как в таком состоянии переносить человека небезопасно то он гарантированно получает право присматривать за больным и за нашими действиями одновременно. Блестяще! И самое важное — что это никакой не экспромт — а хорошо продуманная акция…

Савельев. А зачем же в меня стрелять понадобилось!?

Корчагин. Я вот тоже не понимаю — анархист явственно пошёл на дело самостоятельно!

Лепехин. А вот и нет, господа! Мы были свидетелями великолепно разыгранной многоходовой задачи — не напрямую, а через потерявшего разум от жадности буфетчика Чепчугов спровоцировал Струмилова на террористический акт! Как, спросите вы меня — я думаю, что здесь сработала применяемая повсеместно членами рабочей партии тактика использования в своих акциях террористического подполья так сказать «втёмную». Во первых, для опытного подпольщика, прошедшего даже теоретическую подготовку, основанную на пособиях, которые издавались и издаются за границей, выявить по некоторым характерным особенностям поведения и речи не составляет труда — свой своего видит издалека… Во вторых, наверняка Чепчугов и Струмилов после обсуждения шансов на реализацию векселя, договорились, что единственного, кто может помешать получить деньги в банке М. может тот, кто точно знает кому этот вексель передан — а это вы, Пётр Силантьевич — вас нужно устранить! И сделать это желательно чужими руками. Теми руками, что будут на ограниченной площади парохода неминуемо схвачены… Ведь так и произошло — бдительный вахмистр мгновенно среагировал на выстрел!

Лепехина. (хлопая в ладоши) Браво, господин вахмистр! Браво…

Русов. Действительно, господин Корчагин, реакция у вас отменная… А как вы отстаивали преступника перед его командиром! Один против вооружённых конвойных…

Корчагин. Ну, право же… Я был не один! Унтер Страхов меня отлично прикрыл!

Лепехина. А вспомните, как неожиданно появился фельдшер со своими цветами и начал их пристраивать под освещение заката!

Лепехин. Верно! Из-за угла обзора и падающего в салон вечернего света вы, Пётр Силантьевич, были абсолютно затенены — и через манипуляции с отраженным светом от зеркал наш гроссмейстер блестяще решил эту проблему!

Шилов. (задумчиво) Какой удивительный человек…

Лепехин. Удивительно сыграли вы, Василий Васильевич! Почему же, вопреки здравому смыслу вы не распорядились после аварии высадить пассажиров на берег!?

Шилов. Угрозы пассажирам и пароходу не было! Подумаешь, налетели на мель — в навигацию это частое дело… Не привыкать.

Лепехин. Вот эта ошибка в расчётах и стоила им разоблачения. Ведь учтено было всё — и ротозейство матроса на носу. За день до этого, он так же отвлекался на приставания какого-то крестьянина из третьего класса. И мы сбили бакен. Легко предположить, что на выстрелы и шум у него над головой он будет отвлекаться!? Мне кажется — легко! Остаётся только выбрать удобный момент, когда пароход будет проходить опасный участок — и спровоцировать шумное действо… А заодно и убрать помеху в виде держателя векселей… А тщеславного пьянчугу, которого, как и Струмилова, ваше Пароходство использовало для негласного надзора за командой и лично вами, мне кажется разговорить о предстоящих опасностях в фарватере было несложно…

Шилов. Знаете, господа… Может моя просьба покажется вам бесчестной, но если возможно — опишите в ваших рапортах и докладах роль Белова Василия Ильича в этом деле как можно сильнее… Э-э, как бы это сказать…

Русов. Более выпукло, Василий Васильевич!?

Шилов. (смущённо) Да… Можно и так! Очень уж его присутствие в навигацию ослабляет мой авторитет у команды… Племянник его, рулевой — совсем меня как командира не воспринимает… И не нарываясь на скандал в Пароходстве поставить его на место я могу…

Корчагин. (насмешливо) Отчего не порадеть! Опосля моего доклада из канцелярии Губернатора лично по этому фрукту распорядятся…

Шилов. (смущённо) А вы на меня, вахмистр, обиды не таите! Не мог я по другому с вами тогда…

Корчагин. Ну что вы, Василий Васильевич! Я всё понимаю… И в ответ прошу вас всех, господа, о моём позорном заточении вместе с унтером Страховым уж вы, пожалуйста, нигде не упоминайте!

Шилов, Лепехин, Лепехина, Русов и Савельев. (почти хором, не сговариваясь) Обещаем, вахмистр!

Шилов. Ну-с, господа, мне пора на мостик… Сейчас к протоке «Быстрая» подойдём… К городской пристани М. по традиции подводит судно сам командир! (закрывая дверь в салон) Хочу заверить вас, что стар. меха Маликова я обо всём самым тщательнейшим образом проинструктирую!

Все присутствующие негромко, заговорщицки, довольные собой — засмеялись. Первым встал, поклонился и вышел командир «Сибири» Шилов, за ним, неловко улыбаясь, горный инженер из династии золотопромышленников Савельев.

Русов. (обняв за плечи подошедшую к нему сестру, Лепехину) Ты идёшь, Алексей!?

Лепехин. А!? Сейчас… Вы идите…Мне собираться недолго…

Лепехина. (властно) Алекс! Недолго!

Князь Русов вместе с сестрой княгиней Лепехиной выходят из салона. Государственный преступник Лепехин поворачивается и внимательно смотрит на сопровождающего его к месту ссылки вахмистра транспортной жандармерии Корчагина.

Корчагин. (смущённо) Я, Ваше Сиятельство, сейчас… Одну минуты — и до каюты! Собраться нужно, во первых… А во вторых моего напарника вразумить согласно утверждённой нами сейчас директивы… (помявшись под пристальным взглядом Лепехина) С братом я вашим, Дмитрием Алексеевичем, стало быть… В сорок четвёртом Нижегородском Его Величества драгунском полку… Вместе служить довелось. До выхода моего в отставку… Я ведь этого дурака за Цесаревича саданул не просто так — при мне, за год до отставки его нашим шефом назначили… Это-ж, можно сказать — святое… Как знамя!

Лепехин. Понимаю…

Корчагин. Дмитрий Алексеевич моим эскадроном командовал… Он мне как отец… (судорожно, от перехватывающего дыхание напряжения) Да я за него… (собравшись, ровно) Ваш брат меня от трибунала спас! Я грешен — думал, что вы по судимости вашей… Недостойны брата — а потому мне неприятны… Однако-ж после пережитого я вас, Алексей Алексеевич… Я вас, Ваше Сиятельство…

Лепехин. (обняв Корчагина и прижав к себе) Я всё понимаю, Сергей Иннокентьевич! Я всё понимаю…

Корчагин. (отстраняясь и высвобождаясь из объятий Лепехина) Встретимся на сходнях, Алексей Алексеевич! (щёлкнул каблуками) Честь имею! (повернулся и чеканной походкой вышел из салона)

Лепехин повернулся