ведь солидарно выступали и за учение Кропоткина. Это выступление у Казанского собора в первом году — честнейший срез настроений тогдашнего Петербуржского общества — оно оказалось фатально незрелым! Как младенец, пробующий своих родителей на запреты. И этот младенец сейчас дорос как раз до половозрелого своего состояния — попытка бунта в пятом году показала, что никто не был готов к водружению своего права — и больше было похоже на попытку коллективного суицида! Государство внезапно для самого себя обнаружило свою старость. Общество вошло в отрочество. И начало сходить с ума. Выбрасываться из окон. И переломало кости, — как тот же Бальмонт, что по примеру Сида Вишеса выбросился из окна третьего этажа…

Нам всем представлялось, что Государство России — это европейская империя. Империя экстра-класса… Вот только что-то чуть-чуть приболела антисемитизмом и оскудением народа. И что попытка вытянуть общество Первой Думой провалилась только по близорукости Государя нашего Императора!

Как можно в здравом уме вообразить ситуацию: вы учреждаете суд присяжных — а присяжные начинают оправдывать террористов, которые убивают членов вашей семьи!? Или вы учреждаете парламент — а депутаты воруют бумагу с чернилами и призывают чернь к беспорядкам. Или вы предпринимаете колониальную экспансию в острой фазе — а у вас в Столице начинаются забастовки на оборонных предприятиях, переходящие в вооружённые мятежи. Войска проигрывают сражение за сражением…

Почему? А почему некоторые подростки бунтуют против взрослых?

Да потому что взрослые перестали понимать детей. Потому что дети скоро перебесятся и займутся своей жизнью. А вот взрослые…

Корчагин. Ваше Сиятельство…

Шилов. (перебивая Корчагина) Ваше Сиятельство! Вы, как мне кажется, идеализируете…

Корчагин. (перебивая Шилова) Ваше Сиятельство…

Савельев. (перебивая Корчагина) Ваше…

Лепехина. Господа! Господа…(громко роняет руку на клавиши пианино)

Входит Лепехин. В салон он застаёт насмешливо разглядывающих присутствующих с высоты своего роста Русова, пунцового от напряжения Корчагина, недоумённо и подозрительно оглядывающегося Шилова, откровенно испуганного Савельева и возмущённо привставшую супругу.

Лепехина. (вставая от пианино и направляясь к супругу, порывисто) Алексей! Ты вовремя!

Лепехин. (набрасывая плед на плечи супруги, негромко) Сергей?

Лепехина кивает головой и отходит к пианино.

Лепехин. (напуская на себя нарочито сердитый вид, казённым тоном, Русову) Сергей Дмитриевич! Па-азвольте спра-асить!?

Русов. (вытянувшись во фрунт) Да, Ваше Сиятельство!

Лепехин. Па-апрашу воздержаться от крамольных речей в присутствии сторонних людей при исполнении!

Русов. Не извольте беспокоиться, Ваше Сиятельство!

Лепехина. (обращаясь к собравшимся) Я, господа, к сожалению, не знаю, что здесь говорил перед моим приходом Сергей Дмитриевич. Однако, видимо, одну из своих обычных речей!?

Корчагин. Крамола!

Русов. (Корчагину) Так ли крамольно моё высказывание, вахмистр!? Вам не показалось, что в своей речи я выступил в защиту Царской Семьи?

Корчагин. (вставая) Я, Ваше Сиятельство…

Русов. (перебивая) Хотел выразить свою благодарность за слова сочувствия исторической ноше Помазанника Божьего!

Корчагин ошалело опустился на стул, беззвучно открывая и закрывая рот в попытке выдавить из себя хоть слово.

Русов. (декларативно) Благодарю Вас, вахмистр!

Лепехин. (смеясь) Ритор! (присутствующим) Продолжим, господа!?

Русов. (настойчиво) Нет, подожди! (Корчагину) Вахмистр! Взрослые с детьми не воюют! Не устраивают зверских расправ! За попытки суицида детей не наказывают! Их окружают любовью и заботой… А злобных негодяев, помышляющих об убийстве детей — вяжут и определяют в лечебницы и тюрьмы! С такими не рассуждают. Таким ставят диагнозы. Таким находят статью! И если вовремя такого не определить — рецидив обязательно случиться! Дай только время…

Корчагин. (потерянно) Кого вы имеете в виду!?

Русов. (махнув рукой, обращаясь ко всем присутствующим) Романов ведь был отличный оратор! Вдохновенный и остроумный. Но поверженный безумием! Его ориентация на босяков и чернь нелепа — городские деклассированные элементы могут быть хороши только в бунте, в разрушении, но они же совершенно не способны к созидательной, конструктивной деятельности. Пораженные всевозможными социальными пороками, они лишь превращают социальную активность в мародерства, грабежи, насилие над мирным населением и, в конечном итоге, скорее дискредитируют саму идею социальных преобразований. И выходцы из дворянского и мещанского сословий, провозглашающие революцию, не понимают действительной природы этого социального дна! Идеализируют его. Наделяют отсутствующими в реальной действительности качествами…

Садится за стол, спокойным тоном.

…провоцируя сумасшедшего на дальнейшие подвиги.

Для того история и выделила из общества элиту. Сама суть аристократии заключена в созидании общества и в ответственности за него и его деяния. Так же, как и революционеры, аристократия на протяжении веков выстраивала горизонтальные связи по всему миру, невзирая на границы и религиозные догмы, являясь наивысшей формой децентрализации управления и воспитания общества. Только элита способна без вселенского насилия справиться с болезнями роста Общества и Государства. Самая здоровая часть её должна объединиться и взять на себя положенное Богом и Правом бремя ответственности за тех, кого призваны патронировать!

Савельев. Это вы, Сергей Дмитриевич, не о масонстве ли говорите?

Русов. А почему бы и нет, Николай Иванович!? И масонство, и сионизм суть есть — клуб единомышленников, объединенных Целью.

Савельев. Так ведь тайное же отпугивает простого человека!

Русов. А революционеры разве-ж не таятся!? Не скрывают разве свои истинные чаянья на переустройство мира!? Внешне все они — за справедливость, равенство, братство…

Вот те же безначальцы — вроде бы словами за обездоленных. А на деле своими террористическими методами борьбы и экспроприациями сами себя криминализируют.

Превращая себя скорее в источник опасности в восприятии большей части мирных жителей, чем в привлекательное движение, способное повести за собой широкие слои населения. Отпугивая от себя, в том числе, и тех же самых рабочих и крестьян.

Лишают себя социальной поддержки, и, соответственно, — внятного политического будущего. Перспектив!

Лепехин. Полно вам! Не место здесь и не время в политический диспут вступать. Вторя тебе, Сергей, можно утверждать, что в стремлении высшей степени свободы правящего класса от каких бы то ни было ограничений, в том числе и любой формы власти кроме них самих. Тонкая жирная прослойка любого общества — и их тощие оппоненты на другом краю качелей. Одни пытаются удержать власть и положение — другие пытаются власть перенять! Качели качаются…

Входит боцман. Останавливается у двери. Следом за ним маячит матрос.

Шилов. (вставая) А не выпить ли нам, господа, чаю!? (Макаревичу) Александр Илларионович! Узнайте, пожалуйста, у вахтенного — как там с туманом? (матросу) Зверев! Пригласите сюда буфетчика.

Боцман и матрос выходят.

Шилов. (присутствующим) Пока, организуют чай, предлагаю заслушать Николая Ивановича. (собравшиеся согласно кивнули, Шилов обратился к Савельеву) Итак, Николай Иванович, давайте послушаем вас. Я помнится просил вас подробнейше изложить всю цепочку событий