– Это тебя мой маникюр на такую мысль натолкнул? – попыталась отшутиться я.

Он оставался серьезным, и именно это пугало сильнее:

– Уже кроме маникюра десяток пунктов набрался. И тогда молчание Лизы понятно – никто твоего лица не знает, фамилии Камелиных просто неоткуда всплыть. Остальные пункты уже так точно не опишешь, но весь твой характер, все твое поведение не вяжется с тем, что мы ожидали. Конечно, дочки богатых папаш и не обязаны быть одинаковыми, но в тебе что-то принципиально не так.

– Дим, – я постаралась говорить как можно мягче и с легкой иронией. – Замечаешь, ты очень часто оперируешь недоказуемыми домыслами? Но, видимо, себя уже убедил. Интересно, а что бы случилось с девушкой, если бы ее приняли за меня случайно? Отпустили бы или убрали как ненужного свидетеля?

Он все-таки улыбнулся – точнее растянул губы, но улыбка не затронула глаз, он все еще ловил на моем лице любые признаки фальши.

– Егор бы некоторое время мучился, а потом предложил бы отпустить. Купить очень приличной суммой твое молчание.

– Ее молчание – не мое, – поправила я. – Мы ведь говорим о гипотетической девушке. Подозреваю, что тебя этот вариант бы не устроил?

– Нет. Все беды в нашей жизни случились только из-за того, что мы или наши родители слишком доверяли другим людям, по умолчанию считали их порядочными или хотя бы такими, с кем можно договориться. Но жизнь строится по другим правилам. Отпусти мы тебя с круглой суммой, то через год или два – как раз тогда, когда сумма закончится, мы вновь увидим тебя на пороге. Дело даже не в том, что ты сейчас способна на шантаж – как раз нет. Ты станешь на него способна через год или два очень приятной и нетрудозатратной жизни, но к тому времени все эти стрессы сильно забудутся. И в том, что Егор скорее заплатит, чем убьет, ты уже будешь уверена. В итоге ты и станешь проблемой. Ой, извини, она, а не ты. Та самая гипотетическая девушка.

Он издевался, а я покрылась холодным потом. Надеялась только, что голос мой волнения не выдает:

– И что, ты убил бы человека? Просто чтобы решить одну свою проблему, к которой тот человек не имеет отношения? Неужели затянувшаяся война с моим отцом сделала из тебя его?

Дмитрий встал, подошел почти вплотную, насладился моим напряжением и махнул рукой в сторону коридора – мол, иди, провожу. И продолжил уже на ходу:

– Скорее всего. Но только в том случае, если бы другие варианты не сработали. Например, если нет никакого способа сделать тебя своей союзницей… Я даже не знаю. Сложно придумать выход, в котором лично я был бы уверен, что ты не воткнешь нож в спину.

– Как же хорошо, что я Ангелина! – искренне выдохнула я.

– Просто великолепно. Я, знаешь ли, тоже не горю желанием кого-то убивать. Особенно тех, на ком футболки сидят лучше, чем на манекене.

Я с мысли не сбилась, пытаясь выкроить из этого важного разговора еще хоть каплю пользы:

– Еще один вопрос напоследок. Если у тебя и Егора расходятся мнения по какому-то пункту, то чья точка зрения обычно побеждает?

Он рассмеялся, прекрасно понимая причину моего интереса, но скрыть ее совсем я была не в силах.

– По-разному бывает. Но в твоем случае я уступать не намерен. Мы давно с ним стали союзниками и друзьями, ближе у нас никого нет. И именно ради него я обязан довести дело до конца – с тобой, с твоей помощью или без тебя, это уже не так важно.

– Понятно. И все-таки принеси книг, буду благодарна.

Когда он запер дверь и, насвистывая, пошел от моей комнаты, я сползла по стене на пол. Вывод оставался тем же, но решимости его реализовать только прибавилось. Сегодня же вечером надо говорить с Егором, наедине, без этого ужасного «союзника». Пусть Егор разозлится и проорется. А потом я стану взывать к его разумной стороне. Если и есть шанс, то только такой.

Вот только вечером разразилось нечто совсем непредвиденное. Дмитрий днем вместе с обедом молча принес стопку книг: какие-то дамские романы, детективы и потрепанную Кама-сутру. Подмигнул и молча удалился. Больше я его не видела. А вот во время ужина он зашел в комнату без подноса и осмотрел меня очень внимательно.

– Что происходит? – я испугалась, хотя этот страх назревал еще с самого утра.

– Надо было тебе хоть фингал залепить… Взлохмать волосы, Ангелина. Нет, еще сильнее. Давай же, если не хочешь, чтобы это сделал я. Хорошо, что ты в пижаме, от этого выглядишь немного жалкой. Кстати, удивлен, что ошибся. Но так лучше.

– Что происходит?! – еще настороженнее возопила я.

– Идем в подвал. Да идем же, – он схватил меня за запястье и потащил за собой. – Твой отец на связи. До мудака наконец-то дошли новости… или он просто очень долго размышлял, что делать, вместо этого звонка, но так и не придумал.

Я видела спину Егора, а еще несколько мужчин стояли полукругом в разных частях затемненного помещения. Дмитрий подтолкнул меня в центр, Егор схватил почему-то за волосы и с силой оттянул, заставляя меня поморщиться. Я на ногах от волнения устоять не могла, но его руки удерживали меня крепко – неудобно, почти больно сжимая. Через пару секунд я поняла смысл: на экране сотового телефона я увидела лицо Камелина. Егор изображает, что я здесь измучена донельзя. И до меня не сразу дошло, что Виктор говорит. А когда дошло, то ноги начали подкашиваться еще сильнее:

– Дочка, ты в порядке? Они мучают тебя? Бьют?

– Я… нет, меня не бьют…

Единственное, что я понимала, – Камелин видит мое лицо. Видит, но продолжает этот театр:

– Дочка, ты главное не бойся. Я сделаю все возможное, чтобы тебя вытащить. Слышишь меня? Слышишь?

– Да… пап…

– Не волнуйся! В моей жизни есть только одна ценность – ты это знаешь. А я умею быть и жестоким, и благодарным. Ангелина, они ничего серьезного тебе не сделают, понятно? Они прекрасно знают все мои подвязки – и если они только посмеют… я плюну на всё, я все силы пущу на то, чтобы их стереть с лица земли. Перевод активов займет какое-то время, даже в неделю с такими капиталами не уложишься. Но важно, чтобы ты сама продержалась и не провоцировала их, а для того помни – они ничего серьезного тебе не сделают. Услышала меня?

– Ну, все, – Егор перебил дальнейшие излияния Виктора, и передал меня в руки одного из охранников, чтобы тот увел обратно наверх.

Вероятно, дальше они будут уже обсуждать условия сделки. Я же вообще долго не могла понять, что сейчас произошло. Виктор Камелин только что на самом официальном уровне подтвердил похитителям, что я Ангелина. Зачем? Чтобы прикрыть настоящую дочь? Теперь ее легче спрятать или вывезти заграницу! Или чтобы выиграть время, но притом не рисковать жизнью Ангелины? Такая хитрость приходила в голову первой, но против этой версии играл лихорадочный блеск в его глазах – Камелин был на нервах, он едва держался, чтобы не начать орать, он каждое слово мне говорил с нажимом, будто подсознательно вкладывая вес. «Я умею быть благодарным» – не это ли самое важное было в его речи? В его любви к Ангелине я никогда не сомневалась, она доходила у него до паранойи, и он действительно забыл бы обо всем, если бы ей навредили. Но вдруг это же и означает, что он благодарен той, которая спасла его Ангелину? Но никакая благодарность не заставит его отказаться ото всех активов в пользу старых врагов. Тогда что, черт возьми, происходит?