«Покровителя!» Фидо возмущена этим эвфемизмом.

— Кто из нас бросит первый камень? — спросила Бесси Паркес. — Магдалина была прощена, потому что сильно любила. Помните шедевр Аделаиды «Легенда Прованса»?

Фидо прячет от сотрудниц взгляд, но знает, о чем они думают. Они и без Бесси Паркес заметили, что она перестала работать по воскресеньям, они знают, что, подобно Аделаиде Проктор, она собирается перейти от унитарианской церкви в католичество.

Иза Крейг отвернулась и вытерла глаза.

— Иза, дорогая, не надо плакать при упоминании этого дорогого всем нам имени, — экзальтированно произнесла Бесси Паркес. — Аделаида не хотела бы, чтобы о ней скорбели. Ведь я была с нею до последнего вздоха и рассказывала вам, с какой радостью, с какой готовностью она уходила в иной мир к любимому Иисусу!

Фидо это кажется ханжеской болтовней, но она молчит.

— И это после того, как у нее два года шла кровь горлом, — тихо прошептала Джесси Бушере.

Религия — это одна из тем, по которой взгляды женщин, принадлежащих к Лэнгхэмской группе, никогда не сойдутся, поэтому они не затрагивают ее в «Журнале английской женщины».

Бесси закусила губы.

— Если кто не помнит, я скажу, что в этой поэме Аделаиды рассказывается о монахине, которая выхаживает красивого рыцаря. Он соблазняет ее убежать с ним. Спустя много лет она возвращается жалкой нищенкой в монастырь и узнает, что все это время святая Дева Мария сохраняла для нее ее келью, приняв ее облик.

— Правильно, — кивает Иза Крейг. — Но здесь вся суть в том, что эта монахиня снова смогла жить по-прежнему, не боясь осуждения сестер, потому что они так и не узнали, что она покидала монастырь.

Фидо невольно думает о Хелен. Наверное, вчера она говорила с ней слишком строго и резко. Какое право имеет она, Фидо, не знающая замужней жизни и ни разу не испытавшая соблазна мужской любви, осуждать несчастную жену за платонические отношения с другим мужчиной, в которых она находит жалкое утешение? Ведь такие отношения бывают недолгими, как жизнь мухи-однодневки: через несколько недель Хелен будут разделять с Андерсоном Канал[32]и Средиземное море.

— Бесконечно сострадание Господа и Его милосердие, — благоговейно произнесла Бесси Паркес и процитировала строки из поэмы:

Звезда, однажды виденная нами,

С тех пор нам служит путеводною Звездой

И помогает стать такими,

Как предначертано Судьбой.

В этот момент Фидо поняла с болью в душе: «Я ревную». Вот что лежит за ее строгим вчерашним выговором: не столько вопросы приличия и порядочности, сколько жгучая ревность. Этот кудрявый пустозвон вряд ли достоин страстного внимания Хелен. (Да и какой другой мужчина этого достоин?) В тот последний день августа на Фаррингдон-стрит произошло нечто исключительное и чудесное: дружба, которая казалась умершей, вдруг возродилась, словно феникс из пепла, и какое отношение имеет к ней этот щенок?

— Возвращаясь на землю, — нарушила Сара Левин наступившую тишину, — должна сказать, что в этом месяце число подписчиков на «Журнал» снизилось.

— Какой ужас!

— Неужели?!

— Гм, боюсь, их уже меньше шестисот.

Бесси Паркес тяжело вздохнула.

— Будьте добры, загляните в список, — обратилась она к секретарю, — и назовите подписчиков, которые решили не продлевать подписку…

— А я от многих слышала, что читательницам очень нравится, что в каждом номере они могут найти очередную главу романа известного писателя, — вставила Иза Крейг.

— Ах, ну какое отношение имеет роман к правам женщин! — возмутилась Бесси Паркес.

Фидо рассеянно пожала плечами:

— Каждую пилюлю полагается сдобрить кусочком сахара.

В этот момент в комнату быстро вошла Эмили Дэвис и заняла свое место за столом.

— Прошу прощения за опоздание, но я принесла вам радостное известие! — возвестила она своей скороговоркой. Сегодня редактор «Журнала» выглядит особенно похожей на куколку: спущенные на уши гладкие, подернутые сединой волосы обрамляют ее личико с миниатюрными чертами. Она достала из своей сумочки лист бумаги. — Утром я получила письмо — они упрямо называют это меморандумом — из Кембриджского университета…

Все нетерпеливо подаются вперед.

— Они согласны, но только в виде исключения, удовлетворить нашу просьбу и допустить девушек к их местным экзаменам![33]

— После стольких лет борьбы! — восторженно ахнула Фидо и выхватила у нее письмо.

— Ах, мисс Дэвис, поздравляем! Да здравствует победительница! — воскликнула Бесси Паркес, пожимая ей руку.

— Вздор, это была наша общая работа, — сказала Эмили Дэвис. — Фидо, думаю, решающую роль сыграли завтраки, на которые вы приглашали влиятельных особ. Но, признаться, я уже почти не надеялась убедить профессоров.

Никто из присутствующих не принял это заявление всерьез: за то короткое время, как с ними стала работать эта энергичная дочь викария из Ньюкасла, все успели убедиться, что она никогда не бросает начатого дела, не доведя его до победного конца. Эмили Дэвис, думает Фидо, похожа на терьера, который, вцепившись клыками в палку, ни за что ее не выпустит, только у нее больше выдержки и терпения.

— Наша долгая борьба — это приливная волна! — возвестила Бесси Паркес восторженным голосом, каким читает свои стихи. — Скоро она достигнет порта!

Эмили Дэвис, как обычно, не обратила внимания на ее пафос.

— Во всяком случае, местные экзамены помогут открыть женщинам доступ в университет. Я рассчитываю, что наши дочери — я говорю образно, — сухо говорит она, обращаясь к коллегам, — смогут быть зачислены в женский колледж Кембриджа.

Фидо вспомнила свой интернат в Кенсингтоне, где по утрам они зазубривали по десять страниц из «Истории» Вудхаусли под аккомпанемент дребезжавших над головой четырех расстроенных пианино. Если бы живая и смелая Фидо, все свободное время отдававшая чтению, знала, что у нее есть возможность поступить в университет, ее жизнь сложилась бы по-другому. Как бы ни настаивала мать, она не потратила бы целых два года на дебют в свете… И вероятно, никогда бы не познакомилась с Хелен; сейчас эта мысль кажется ей дикой.

— Но у кого-то из нас может быть настоящая дочь, — тихо заметила Бесси Паркес.

Фидо тайком обменялась усмешкой с Изой Крейг. Все, кроме самой Бесси Паркес, сознательно остаются старыми девами, тогда как та вот уже семнадцать лет мучительно гадает, принять ли предложение пожилого и обремененного долгами поклонника или нет. Джесси Бушере уверяла, что она уступит его настойчивым ухаживаниям до своего сорокалетия, которого она отчаянно страшится. Фидо возражала, что, если бы она этого действительно хотела, то давно бы уже вышла за него замуж.