Отец Тимы наверняка заперся в своем кабинете, он делает так всегда, когда не может сдержать эмоций. Проявление слабости не для него.

Рита Максимовна плачет. Я это точно знаю. Такая чуткая и добрая, желающая всем только добра. Видящая в людях хорошее и не подозревающая, как много дерьма вокруг. А я ее туда окунула.

Милана злится и молчит. Сидит в нашем с ней месте в саду, где мы делились секретами, и думает, какой сукой я оказалась. Предала нашу дружбу, ее любовь ко мне.

Тим. О нем страшно думать. Где же он? Что делает? Мы всегда были лучшими друзьями. Что бы ни случилось, находили утешение друг в друге. А теперь меня нет. И утешить его некому. Он наверняка не может ничего понять, злится, ненавидит. И правильно делает.

Я сама себя ненавижу с каждой минутой все больше. Ренат кажется чужим, раздражающим. Это его вина, он все разрушил. А теперь хочет стать счастливым за счет всех нас. Ничего не получится. Он и я, это не сработало бы никогда. Слишком разные, чтобы быть вместе. Все наши убеждения противоположны. Все что было – это сумасшедшее притяжение, которое лишило нас разума. Но оно уйдет и не останется ничего.

Мы едем в машине, облака сменил скучный и однообразный песок. На улице ужасающая жара, которую я ненавижу. Она забивается в нос, мешает дышать, склеивает мысли в липкий комок.

Ренат все так же рядом, все так же держит за руку и это раздражает. Я не могу от него скрыться. А очень хочу. Мне нужно свое пространство, где я могу побыть одна, поплакать, подумать, что-нибудь разбить.

Мне нужна моя мастерская, мой мир. Вместо нее Ренат приводит меня в свою квартиру. Огромную, чуждую, пустую.

– Наша комната прямо по коридору, – он устало и тревожно смотрит на меня, – утром тебе привезут вещи.

Ах да, у меня же ничего нет. Все, что есть из прошлой жизни – это кольцо Тимы на пальце. Смотрю на него, и слезы непроизвольно капают из глаза. Провожу пальцем по прозрачному камню, который мы вместе с ним три часа выбирали в ювелирке. Я хотела розовый, как обычно. Но Тимофей настоял на прозрачном. Сказал, что семидесятилетняя старушка, которой я стану, не обрадуется розовому цвету. Тима думал, наш брак продержится так долго, а он даже не состоялся.

– Я верну его, – Ренат сжимает мое запястье и снимает кольцо, – куплю тебе новое.

Камень поблескивает у него в ладони и исчезает, когда Ренат кладет его в карман. Я не возражаю. Он прав, на это кольцо я больше не имею права.

Глаза бесцельно блуждают по интерьеру, смотрят куда угодно, только бы не на мужчину рядом со мной. Здесь мне теперь придется жить.

Светлые стены с современными полотнами, на полу пушистый ковер с причудливым рисунком. На всем отпечаток роскоши, на мебели из белой кожи, подвесной люстре, состоящей из сотен тонких золотых пластин, со встроенными светодиодами, на огромных вазах с живыми растениями. Куда без них в этом море песка вокруг.

– Нравится?

– Нет, – пожимаю плечами и обхожу его.

– Можешь все поменять, если хочешь.

– Я не дизайнер по интерьерам, Ренат. Ты ошибся адресом, – усмехаюсь на попытке дать мне почувствовать себя здесь хозяйкой.

– Но ты же делала ремонт у вас в квартире, – он идет следом, – сделай все под себя.

– Не буду, – отмахиваюсь от Рената и ухожу в спальню. Здесь все так же. Дорого и с размахом.

Светлый интерьер с большой кроватью в центре. Из огромного панорамного окна открывается вид на пустой город. Стеклянные небоскребы, полосы дорог, по которым ездят редкие машины. На улице нет гуляющих. Оно и понятно, по такой жаре на прогулку выйдет только самоубийца.

Это место вообще не для жизни нормальных людей. Кругом ограничения. Даже погода против нас, изнуряет зноем, заставляется прятаться по норам.

– Почему?

– Потому что там я обустраивала пространство, которое искренне любила и в котором собиралась жить по своей доброй воле. А сюда ты меня притащил силой. Чувствуешь разницу? – оборачиваюсь к нему, и уголок рта криво ползет вверх. Не терплю притворства. Его и так было слишком много в последние месяцы. Пора завязывать.

– Соня, – он делает шаг ко мне, а я отступаю, – ты будешь здесь жить. Насколько комфортной будет твоя жизнь – зависит только от тебя. Не нравится что-то – поменяй. Не хочешь, оставь как есть. Но тебе придется смириться, что теперь это твой дом, ты понимаешь меня?

– Это твоя квартира. Никакой это не мой дом, – цежу сквозь зубы и направляюсь в сторону ванной.

– Не уходи, давай поговорим, – Ренат перехватывает меня за руку, но я ее вырываю.

– Я не хочу с тобой говорить, – отвечаю почти по слогам, – и видеть не хочу, – растерянность внутри постепенно начинает сменять злость. Так всегда, когда что-то идет не по-моему, – оставь меня в покое.

– Я твой муж, – он не отступает, опять тянет ко мне руки и обхватывает за предплечья. Мы совсем рядом, я слышу его дыхание, чувствую дрожь в теле.

– И?

Его слепота меня забавляет. Неужели он думал, это сработает? Мой муж, просто железобетонный аргумент, после которого я должна в срочном порядке стать шелковой женой?

– Тебе придется смириться Соня, ты меня полюбишь.

– Я люблю тебя, Ренат, – улыбаюсь, потому что это ведь и так должно быть понятно. Стала бы я изменять Тимофею просто так. Это все проклятые чувства, которые лишили меня мозгов, превратили все в розовую кашу.

– Любишь? – его лицо светлеет, на губах появляется ответная облегченная улыбка.

– Да, конечно. Влюбилась еще в первую встречу, – смотрю на его замешательство, – только это ничего не меняет, ни тогда, ни теперь, – отлепляю его пальцы от своего тела и поворачиваю обратно в ванную.

– Это меняет все, Соня, – он упирается ладонью в косяк двери ванной, – мы будем счастливы.

– Не будем, – захлопываю перед ним дверь и закрываю на ключ.

Любовь – можно подумать, что если испытываешь это чувство к человеку, то автоматически должен сдаться на его милость. Сложить лапки и жевать розовые сопли. Или что он думал? Я влюблюсь, смирюсь со своей судьбой тупой домохозяйки и стану его придатком? Еще одним статусным аксессуаром, который покажет миру, что жизнь Рената Войцеховского удалась.

Снимаю с себя всю одежду и забираюсь под душ, который миллионом острых иголочек обрушивается на тело. Сейчас я могу отпустить себя, эмоции рвутся наружу и выворачивают душу наизнанку.

Бессилие перед ситуацией натягивает нервы до звона, ладони раз за разом ударяют по кафелю, пока ни начинают жутко болеть, рыдания рвут грудь до хрипоты. Сейчас, как и в детстве перед матерью, чувствую себя уязвимой, маленькой, потерянной, глупой, ничтожной.

Оседаю на пол душевой и тупо смотрю в одну точку. Истерика закончилась и принесла с собой пустоту, полное отсутствие эмоций. Спасибо и на этом.