В задумчивости я коснулась новенького, до блеска отполированного латунного крана и сразу вспомнила, как много лет назад Оуэн чинил потрескавшиеся керамические вентили старой ванны, а я стояла на пороге и, крепко обхватив себя руками за плечи, мечтала только об одном – о том, чтобы поскорее сбросить с себя грязную, промокшую насквозь одежду. Дело было осенью, но я все равно отправилась на побережье искать «слезы русалок». Как и следовало ожидать, в конце концов меня накрыло штормовой волной, и теперь все мое тело чесалось и зудело от холодной соленой воды.

Наконец Оуэн засунул разводной ключ в задний карман джинсов, которые под тяжестью инструмента сразу стали сползать с его худых бедер, и сунул палец под струю текущей из крана воды, проверяя температуру. Он не хотел, чтобы я обожглась. А я не хотела, чтобы он уходил.

По-видимому, температура показалась ему достаточно комфортной, поскольку Оуэн выпрямился и улыбнулся мне, продемонстрировав небольшой скол на одном из верхних резцов. Этого оказалось достаточно – жар, растекшийся по всем моим членам, был теперь таким сильным, что впору было лезть не в горячую ванну, а под холодный душ.

– Я думаю – когда ты в следующий раз отправишься за «морским стеклом», тебе лучше надеть гидрокостюм. Как у серфингистов.

Я опустила руки, и Оуэн отвел взгляд.

– Точно! В гидрокостюме ты ни за что не промокнешь, – сказал он и, пробормотав какие-то извинения, попытался выйти из ванной. Но когда Оуэн протискивался мимо меня, я легко коснулась ладонью его груди.

– Останься.

Мы оба понимали, что это слово подразумевает нечто гораздо большее, чем просто просьбу побыть в ванной, пока я буду смывать с себя грязь.

– Я не могу. Твой отец…

– Его нет дома.

– Но он вернется. – Оуэн в упор посмотрел на меня, потом поднял руку и нежно коснулся моей щеки. – Он вернется, а я не хочу, чтобы из-за меня он наказал тебя.

И, в последний раз погладив меня по щеке, Оуэн быстро вышел.

Продолжая поглаживать сверкающий кран, я настороженно разглядывала новую ванну. Она оказалась довольно глубокой и к тому же с массажными соплами.

Дрожь страха пробежала вдоль моей спины, а тонкие волоски на руках снова встали дыбом. Я вспомнила пророчество Кэсси и, повернувшись спиной к ванне, стала сдирать с себя испорченную блузку. Как жаль, что мне не придется воспользоваться этой роскошью…

Неужели я никогда больше не смогу просто полежать в горячей воде?!

Наверное, нет, подумала я. Уже несколько раз я засыпала в ванне, и это могло случиться снова. Стоит мне задремать, как я начну сползать по скользкому бортику все ниже и ниже, пока мои рот и нос не окажутся под водой. И тогда – конец.

Во рту у меня стало горько, и я, с трудом сглотнув, сбросила на пол юбку и быстро переоделась в джинсы и шерстяной свитер. Весна весной, но здесь, на побережье, апрель всегда был сырым и холодным.

Держа в руках грязную одежду, я вернулась в комнату, а через мгновение туда же заглянул Оуэн. Он остановился на пороге с очередной пластиковой коробкой в руках, и я снова почувствовала, как у меня захватило дух.

– Я отнес чемодан Кэсси к ней в комнату, – сообщил Оуэн, ставя коробку на пол. – В твою бывшую спальню, – уточнил он на всякий случай.

Я кивнула, продолжая смотреть на него. У Оуэна было такое лицо, словно он хотел о чем-то меня спросить. Некоторое время мы оба стояли совершенно неподвижно, и я не знала, что ему сказать. «Извини, что рассталась с тобой, несмотря на то, что любила тебя»? Нет, не пойдет. Ведь я продолжаю его любить даже сейчас, а вот он… Нет, и это не годится. Определенно, наша сегодняшняя встреча – довольно неожиданная для меня – основательно сбила меня с толку. Да и его, наверное, тоже… Правда, Оуэн мог узнать, что я приеду, – узнать и подготовиться. У него было на это как минимум два часа, а вот меня его появление застало врасплох.

Нервно комкая в руках грязную одежду, я слегка приподняла бровь. Мне хотелось, чтобы Оуэн что-то сказал или сделал, а не стоял на пороге с лицом настороженным и выжидательным одновременно. Но он не отреагировал на мой намек. Вместо этого Оуэн опустил взгляд, словно его вдруг крайне заинтересовала блестящая дверная ручка.

– Тетя Мэри просила напомнить, что обед на столе, – проговорил он наконец и, сделав шаг назад, бесшумно прикрыл за собой дверь.

Некоторое время я стояла на прежнем месте, прислушиваясь к звуку его удаляющихся шагов. И только когда Оуэн спустился по лестнице на первый этаж, я наконец смогла перевести дух.

* * *

Когда я спустилась в кухню, Кэсси, Оуэн и бабушка уже сидели за столом и обедали.

– Пахнет вкусно, – заметила я и потянула носом воздух. Пахло сельдереем, пастернаком и обжаренным луком. В животе у меня снова заурчало, и я поспешно положила руку на талию. – Я и забыла, как я проголодалась!

Бабушка встала и похлопала по спинке свободного стула, который стоял рядом с Кэсси и напротив Оуэна.

– Садись, садись… – И она достала из буфета тарелку.

Опустившись на сиденье, я огляделась. Та часть кухни, которая раньше служила обеденной зоной, была теперь разделена на чисто функциональный уголок для завтрака и уютное пространство перед камином, где помещались низкий кофейный столик и несколько удобных кресел. На стене над каминной полкой висел на кронштейне телевизор с плоским экраном, а возле одного из кресел я заметила бабушкину корзинку с вязанием. На сиденье дремал рыжий Фрэнки. Как и во всем доме, выходящие на задний двор окна кухни были увеличены в ширину, и я увидела низкие серые тучи, клубившиеся над соседскими крышами. Не было никаких сомнений, что скоро снова начнется гроза. Первые пробные порывы ветра уже стучались в оконные стекла, словно испытывая их на прочность.

Кэсси, сидевшая рядом со мной, ела гороховую запеканку с мясом. Каждый раз, когда ей попадалась цельная горошина, она отодвигала ее в сторону, громко стуча ложкой по тарелке. Кэсси терпеть не могла вареный горох и утверждала, что Банни тоже его не любит. Плюшевый кролик, конечно, тоже был тут – как обычно, он сидел у нее на коленях. Слезы на щеках Кэсси давно высохли, и она казалась спокойной и довольной, по крайней мере – в данный момент. Что ж, даже это было неплохо. За последние несколько часов девочка пережила слишком много, и я начинала опасаться, что обладание необычными способностями может отрицательно сказаться на ее обычной жизнерадостности.

Бабушка вернулась к столу и, поставив передо мной тарелку с едой, убрала свою – уже пустую. От запеканки поднимался горячий ароматный пар, и я пробормотала несколько слов благодарности. Кивнув, бабушка отошла к раковине и стала мыть посуду.

– Спасибо за обед, тетя Мэри! – Оуэн тоже закончил есть и бросил свою салфетку на край стола, а я вспомнила прежние времена, когда бабушка кормила его обедом или ужином каждый раз, когда он помогал ей по дому или в саду. Да, когда-то сидеть напротив него за обеденным столом было для меня совершенно обычным делом. Можно даже сказать – привычным.