– Лучше не по телефону, дорогой. Ты не мог бы подъехать? Домой? – Обе его бывшие жены называли свои жилища «домом», как будто для него никакого другого дома не существовало.

– Сегодня?

– Будь так добр. Если можешь. Если нужно, можешь взять с собой кого-то из детей.

– Нет, в этот выходной они не со мной. Я налегке.

– Отлично. Когда приедешь?

Эдриан прикинул время и свою степень готовности и ответил:

– Могу выйти где-то через полчаса. Собственно, могу даже прямо сейчас.

– Тем лучше. Спасибо, дорогой, ты молодец. Увидимся через пару часов.

…Эдриан подошел с букетом сирени к дому в Хоу как раз перед ланчем. Небо над головой было голубое, лучи высоко вскарабкавшегося солнца отражались от оштукатуренных домов и от галечного пляжа. Переехать сюда было идеей Сьюзи. Она была, как и Эдриан, уроженкой Лондона, но, в отличие от него, не имела эмоциональной привязанности к городу и, прожив три года в университете Суссекса, уже не смогла к нему привыкнуть. Узнав, что беременна, она дважды в неделю ездила тайком в Брайтон и просмотрела больше тридцати вариантов. В один прекрасный день, уже на седьмом месяце, потащила Эдриана на побережье, на «ланч с друзьями», выманила его из брайтонского дома их друзей, привела на берег моря, в Хоу, и указала на маленький коттедж времен короля Эдуарда – там они и прожили следующее десятилетие. Теперь Эдриан испытывал к этому месту смешанные чувства. Здесь он стал отцом, современным молодым папашей, здесь таскал своих толстых детишек на пляж на собственном брюхе, в слинге, возил их, пригибаясь от ветра, в ясли и к нянькам. Здесь началась его взрослая жизнь. И здесь же он стал задыхаться, здесь почувствовал свою неуклюжесть. Здесь каждое утро просыпался с мыслью: когда же кончилось веселье? Зачем я вязну в пеленках, зачем живу с дурно одевающейся чокнутой, называющей меня «папочка»? И куда подевался Лондон? Да, почти все десять лет, прожитых в Хоу, Эдриан грезил о Лондоне. И до сих пор не разобрался, влюбился ли в Кэролайн в возрасте 35 лет или попросту ухватился за шанс вернуться в любимый город.

И все же, думал он, сворачивая за знакомый угол и подходя к дому, где когда-то жил, то было во многих отношениях золотое время. Ему трудно было без чувства изумления и трепета оглянуться на первые годы жизни с детьми. Да и домик был очаровательный, лучше всех остальных на улице. Эдриан помедлил, любуясь тем, что натворила Сьюзи в саду перед домом: маленьким цветником посередине, клумбами с колокольчиками и амариллисом по бокам, роскошно разросшимся на весь фасад, вовсю цветущим ракитником.

– Дорогой! – Сьюзи встретила его на пороге в выцветшем сарафане, в старых босоножках, в платке поверх седеющих волос. Когда они познакомились, Сьюзи была великолепной и смахивала на манекенщицу. Эдриану хотелось к ней прикасаться, чтобы убеждаться, что она состоит из плоти и крови. Но ее всегда тяготила собственная безупречная красота, и, прожив с Эдрианом всего несколько недель, она начала ее скрывать. Она спокойно принимала то, что дурнеет от беременностей и деторождения, и чувствовала себя счастливее теперь, войдя в средние лета, когда волосы утратили былой сочный цвет, чудесная кожа на лице пошла морщинами и вся она как бы осела, как запаянный пакетик с рисом, пробитый ножом.

Сьюзи с преувеличенной благодарностью приняла сирень и повела Эдриана в комнату в глубине дома, которую они всегда звали «солнечной», даже когда было темно.

К его приходу Сьюзи приготовила чай и накрошила фруктовый салат. За распахнутыми дверями благоухал цветением поздней весны задний сад, тоже поражавший вкусом планировки. Когда они со Сьюзи расстались, все советовали Эдриану продать дом и разделить деньги пополам. Забрать то, что принадлежало ему по праву. И хотя Сьюзи созналась, что в последний год их брака ухитрилась переспать с половиной Хоу, произошло это только потому, что ее забросил муж: он был слишком занят фантазиями о недосягаемой белокурой оформительнице витрин из Айлингтона по имени Кэролайн, чтобы обращать внимание на жену. Его остановил сад. Сад Сьюзи. Его Эдриан забрать у нее не мог. Поэтому они с Кэролайн два года снимали жилье и копили на свое, называя себя «самыми зрелыми в городе квартиросъемщиками».

– Где Люк? – спросил он.

– Бог его знает, – ответила Сьюзи, разливая чай. – Я его целую неделю не видела. О нем мне и надо с тобой поговорить. О нем и о тебе самом. После дня рождения Кэт и Кэролайн я много думаю о тебе. Ты меня беспокоишь.

Эдриан перестал накладывать себе фруктовый салат и застонал.

– Господи, Сьюзи! Пожалуйста, не надо. Не выношу, когда обо мне беспокоятся.

– Чепуха! – Она отняла у Эдриана ложку и стала накладывать фруктовый салат себе. – Ты уже взрослый мальчик. Взрослым нравится беспокоить других.

– Вот здесь ты всегда ошибалась. Я действительно терпеть этого не могу. Да, я взрослый, поэтому вполне могу сам о себе позаботиться.

– Гм… – отозвалась Сьюзи. Эдриан совершенно ее не убедил. – В общем, нравится тебе это или нет, я за тебя тревожусь. Ты исхудал.

– Я всегда был худым.

– И глаза потухли.

Он опять застонал.

– Может, перейдем к Люку?

– Нет! – отрезала Сьюзи. – Я хочу говорить о тебе. Что происходит, Эдриан? Ты в трауре, это понятно. Но, думаю, дело не только в этом.

– Честное слово, я понятия не имею, о чем ты, Сьюзи.

– Значит, так. Ты перестал звонить. Раньше ты всегда звонил. Кэт говорит, что ты рассеянный и вообще какой-то чудной. Люк говорит, что уже не помнит, как ты выглядишь. Неужели все дело в нем, в новом мужчине Кэролайн?

– Что?!

– Я видела, как ты прореагировал на его появление. Весь сжался. – Она показала руками, как он сжался.

– Прямо так?

– Да. У тебя был опустошенный вид.

– Надо же, я и не знал.

– Не переживай, дорогой, я не думаю, что это у них надолго.

– Мне все равно, Сьюзи. Мне нет дела, надолго это или нет.

Она окинула его скептическим взглядом.

– У тебя нет этого опыта. Тебе еще не приходилось отказываться от женщин. Ты всегда держал их вот так. – Она сделала тот же жест. – В неизменном состоянии. Ты сам их оставлял. Даже Майю.

При упоминании Майи Эдриан вздрогнул.

– Прости, дорогой, но это так. Тебе удавалось уходить в будущее, зная, что прошлое будет таким, каким ты его оставил. Ты сам выбирал, когда его оставить.

– С Майей было не так, – огрызнулся он.

– Нет-нет. Конечно, нет. Но ваше с ней прошлое тоже не изменится.

– Господи, Сьюзи, ты представить не можешь, что я пережил за последние месяцы. Как мне досталось.

– Нет, не могу. Мне не приходилось так терять людей. Но я знаю, что это для тебя что-то новенькое – бойфренд Кэролайн. Ты потерял Майю, а тут еще это. Знаю, что тебе не с кем поговорить. Жены всегда были твоими лучшими друзьями.