Девушка порывисто потянулась за бумагой, но тут же застылана месте.

— Но здесь только одна расписка! А их у вас десять.

Он молча поклонился, отступив на шаг.

— Мы же договаривались, что вы отдадите мне все! —воскликнула она, и я впервые заметил, что в ее голосе прозвенело отчаяние.Бедная девочка!

Его толстые отвислые губы растянулись в кривой ухмылке, онпокачал головой:

— А вот и нет. Я сказал, что отдам вам расписку. И есливам показалось, что я обещал отдать все, значит, вы меня просто неправильнопоняли. Я не могу отдать все, никак не могу. Пока вы отработали только одну.Осталось еще девять. Время от времени я буду просить вас сделать для менякое-что, и вы мне не откажете. А сейчас берите эту расписку и можете быть свободны.

Она вскочила, глаза ее сверкали.

— Подлый негодяй! Дешевый обманщик!

Глаза его снова сузились, превратившись в щелочки, изкоторых опять выглянул дьявол.

— Берите расписку и уходите, иначе вы ее вовсе неполучите. Вы у меня в руках и будете делать то, что я скажу.

Еще девять раз. Не забывайте, каждая из этих расписокспособна убить вашу мать и уничтожить доброе имя вашего отца. Так что вамничего не остается, кроме как выполнять мои требования. Мне принадлежит и вашадуша, и ваше тело, и я намерен использовать и то и другое по своему усмотрению.

Она ударила его. Звук пощечины прозвучал как пистолетныйвыстрел.

Он отшатнулся, но она ударила его снова, и это был некакой-нибудь детский тычок и не женская пощечина, а самый настоящий удар, ударбойца. Она повернулась к сейфу.

Шатаясь и вытирая кровь с разбитой губы, Герман опустился вкресло и рассмеялся. Сейф был закрыт.

— Я предусмотрителен, моя милая, и только сделал вид,что открываю его, — насмешливо проговорил он. — Расписка была у меняв кармане. Остальные девять заперты в сейфе, и даром вы их не получите.Подумайте хорошенько. После сегодняшней ночи вы окончательно попали в мои руки.Эд Дженкинс украл у Кемпера коллекционное украшение. Уже сейчас в доме полнополицейских, и стоит мне только открыть рот, как вы сделаетесь его сообщницей.Я обладаю сильной политической властью, дорогуша. Дженкинс сядет в тюрьму, ачто касается вас — если станет известно о вашей помолвке с мошенником и вором,ваше имя навеки будет втоптано в грязь. И мало того — вы станете егосообщницей, вам придется объясняться, как и где вы с ним познакомились.

Она с ужасом смотрела на него, ее побледневшие губы дрожали.

— Вы подстроили… Подстроили это, чтобы Эдпопался! — выдохнула она, потом повернулась и бросилась к выходу.

С улицы донесся шум заработавшего мотора и затемпронзительный визг колес.

Держа в руках расписки, Дон Дж. Герман сидел за столом, иего жирные губы расплывались в победоносной улыбке.

Тишину комнаты нарушало лишь тиканье часов, отмерявших ходвечности. Где-то по ночным улицам неслась машина, а в ней сидела девушка,спешившая вызволить меня из беды и предупредить об обмане, а под окном,прижавшись к земле, навострив уши и оскалив зубы, лежала собака, готовая познаку хозяина сомкнуть эти зубы на горле сидевшего за столом негодяя.

Я с трудом сдержался.

Вскоре послышался шум подъезжающей машины, Дон Дж. Германподнялся и поспешил к входной двери. Из прихожей донеслись приветствия,довольный смех Германа, и в комнату, сопровождаемый хозяином, ввалилсяМордастый Гилврэй.

— Ну, поздравляю с уловом, — торжествующе сообщилГилврэй. — Пока этот болван развлекал Кемпера разговорами, я проник вкабинет, набрал код, который мне дала секретарша, открыл сейф и свистнул цацки.

Хлопнув себя по ляжкам, Герман рассмеялся, из-под жирныхпористых губ показались желтые клыки.

— И он еще считает себя мошенником высшего класса!Молокосос! Жалкий сосунок! Надеюсь, ты поставил в известность полицию?

Гилврэй кивнул:

— Конечно. Теперь получит по первое число.

— Ну ладно, давай посмотрим на игрушки.

Гилврэй снял пиджак. Под мышкой у него висел кожаныймешочек, из которого он вынул шкатулку и открыл ее. Все озарилось лучистымсиянием.

— Черт возьми! — воскликнул Герман. — Тыпосмотри, какое большое! — Поспешно протянув руку, он схватил украшение,на лице его появилось выражение безудержной алчности. — Надо подумать, чтомы можем с него поиметь.

Гилврэй улыбнулся:

— Я уже думал об этом. Тут особенно не разгуляешься.Коллекционер нашел бы ему применение, а мы… самое лучшее, что мы можем сделать,это превратить его в наличные. Не забывай, что о его существовании я узнал от…э-э… своего клиента. Он-то думал, мы предложим эту штуку ему… Но… ради Бога,дай-ка мне взглянуть на него!

Натренированный глаз специалиста по драгоценностям даже стакого расстояния и при тусклом свете сразу заметил неладное. Гилврэй схватилукрашение и с минуту молчал, так как потерял дар речи — челюсть его отвисла,воздух со свистом вылетал из легких.

Герман склонился над украшением, поглядывая то на него, тона Гилврэя.

— Надули! Господи, подумать только, надули! —воскликнул Гилврэй.

Герман пришел в себя первым.

— Надо найти Дженкинса, — отрезал он. — Будемнадеяться, что полиция еще не арестовала его. Возможно, он у себя в квартире.Надеюсь, у него хватило ума вовремя улизнуть. А иначе — если он не успелскрыться, — его могли и сгрести. Ладно, давай попробуем отыскать этогонегодяя.

И они вместе выскочили из комнаты.

Я вышел из своего укрытия и вытащил из кармана пачку пустыхбланков долговых расписок, какие продаются в любом магазине канцелярскихпринадлежностей в виде книжечек. Именно такую книжечку показывал Герман девушкев тот вечер, когда я впервые прятался за его столом. Мне тогда удалосьразглядеть ее.

У меня всегда при себе маленький набор отмычек для вскрытиясейфов, и я решил обойтись им, чтобы не тратить времени и не возвращаться домойза большим набором. С вниманием доктора, слушающего биение сердцасостоятельного пациента, прислушивался я к содержимому этого сейфа. Преждевсего, мне удалось разгадать загадку небольшого потайного рычага,расположенного внизу.

Сейф был изолирован проводами, и я не знал, сколько вольтпробегает по ним. Перед сейфом на полу была вмонтирована медная пластина, такчто, если бы обычный взломщик, стоя на этой пластине, взялся за ручку сейфа, онбы просто-напросто зажарился, как гренок в тостере.

Да, хитрости Герману не занимать, да только меня не так-топросто провести.

Через пятнадцать минут сейф был открыт, а еще через двесекунды я нашел расписки Чэдвика. Спокойно, хладнокровно я разложил их на столеГермана и принялся аккуратно переписывать, подписывая каждую подписью,скопированной с одной расписки. Эксперты определяют подделку, руководствуясьтем принципом, что подписи одного и того же человека никогда не совпадаютполностью. Если две подписи абсолютно идентичны, значит, это подделка. Чтобыдостичь большего эффекта, я сначала писал тоненьким карандашом и только потомобводил чернилами. Работая карандашом, я нарочно делал почерк немного дрожащим,так, чтобы это можно было разглядеть под микроскопом. Но невооруженным глазомпри беглом рассмотрении следы карандаша разглядеть было невозможно.