Почему же что-то неприятно кольнуло? Я хотел быть первым у нее? Да, хотел. И опять эта отравляющая ревность. Найду, прибью ублюдка!

Я так возбудился, орудуя в ней языком, что, боюсь, кончу, как только окажусь внутри, хлопаю членом по промежности, Геля изгибается. На розовых складках, как роса блестит ее желание. Закидываю ее ногу на плечо и проникаю.

Черт! Как же хорошо. Моя! Только моя! Стучит в голове с каждым толчком сильнее. Геля скулит, жмурится, просит двигаться быстрее. Жадная девочка. У нас один ненасытный голод на двоих.

— Я сейчас! — пульсацией сжимает меня. Не могу насмотреться на нее. Нереальные глаза цвета огня расширяются, я горю в них.

Укладываю животом на барную стойку, задираю ногу, кладу на столешницу.

— Ммм! Такой замечательный вид открывается! — она пришла в себя, дергается, пригвоздил ее рукой.

Я опять в ней. Комната наполняется пошлыми хлюпающими звуками, запахом секса. Прижимаюсь к ее спине, кусаю за плечо, не останавливаясь ни на секунду. Выстреливаю, как из пушки. Месяц воздержания сказался, или просто с ней так хорошо? Не знаю. Придя в себя, подхватываю ее на руки. — Ты куда? Мне домой надо! — возмущается Геля, пока я тащу ее на второй этаж в свою берлогу.

— Я с тобой еще не закончил.

— Кончил, не ври! — пошло улыбается чертовка.

— Мне мало. Ты поплатишься, дрянная девчонка, что держала меня так долго на голодном пайке.

Заснули мы только под утро, я долго смотрел на нее, сердце то замирало, то билось сильнее. Не помнил, как было с другими, все стерлось. Осталась в воспоминаниях только эта ночь.

— Так хорошо, — Геля прижимается ко мне голым телом, понимаю, что хочу еще. — Разве так бывает?

А с ним так было? Он лучше меня? Кончала она под ним так ярко? В груди у меня поселился бур, крутит меня, буравит. А я не могу остановить эти мысли. Они сводят с ума.

Обнимаю ее, зарываюсь в рыжую гриву. — Белка моя, — шепчу ей на ухо. И засыпаю.

Сигнал будильника раздражает.

— Может, прогуляем сегодня, — шепчу я, не открывая глаз. Вожу по кровати рукой, она холодная. В ванной никого нет. Надев штаны на голое тело, спускаюсь вниз. Застаю отца.

— А где Геля? — он отбрасывает нож в сторону, вытирает рот хлопковой салфеткой.

— Ты про рыжую шлюху? — не смотря на меня, делает глоток апельсинового сока.

— Она не шлюха!

— Я застал ее собирающую нижнее белье с пола, в одной простыне. Кто она, по твоему?

— Моя девушка, — отец наигранно рассмеялся. Откинувшись на стул, пристально меня рассматривал.

— Плохая шутка, сынок! У тебя нет серьезных связей. Сколько раз я сглаживал щекотливые ситуации? Ты не можешь удержать свой член в штанах. И сейчас тоже.

— Геля совсем другое дело.

— Тебе ли рассказывать, какими хитрыми бывают рыжие? Вспомни свою гулящую мать. — я мог бесконечно говорить, что Белка другая, отец бы не услышал.

— Что ты ей сказал? — знаю заранее, ответ мне не понравится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Геля

Не могу спать в чужой кровати. Долго ворочалась, но так и не уснула. Зато у Кирилла таких проблем нет, спит, как сурок.

Повернувшись набок, любуюсь его профилем. Провожу по бровям, черные длинные ресницы вызывают зависть. Прямой нос, опухшие губы чуть приоткрыты. Умереть не встать, какой красавчик.

Тело непривычно-размякшее, по нему до сих пор пробегают импульсы удовольствия. За окном скоро рассвет, осторожно вылезаю, завернувшись в скомканную простыню, подхожу к зеркальному шкафу.

М-да, ну и видок! Глаза лихорадочно блестят, губы искусаны Кириллом, волосы растрепаны. Отпускаю края шелковой простыни, она синими волнами падает под ноги. Что за зверь мне достался? Руки с отпечатками пальцев, шея в засосах, южная часть тела выглядит не лучше. На ягодицах красуются отпечатки пальцев. Все тело пометил, гад! Я выгляжу, как жертва насилия. Только вот на самом деле я была не против всего того, что он со мной творил.

Мне нужно домой! Папа с мамой переживают, места себе не находят. Я оставалась у девчонок с ночевкой, но всегда предупреждала. А тут просто не явилась.

Побежала вниз, нашла валявшуюся там сумку. Телефон разряжен в ноль. Поискала зарядку у Кирилла, только айфоновская, на мой, более дешевый, не было.

Собрала хаотично разбросанные вещи.

— Ты кто такая? — услышала злой баритон. Повернувшись, прижала к груди простыню, рассматривая мужчину. Даже тест ДНК не нужно делать — это отец Кирилла. Косая сажень в плечах, но глаза более холодные и жестокие.

— Что молчишь, краснеешь? Получит у меня Кирилл! Не пойми кого стал в дом таскать.

— А вежливость и тактичность вам от природы не свойственна, или это вас так жизнь покалечила?

— Ты посмотри, какая нахалка! ВОН ПОШЛА!

— Да ухожу уже. Не стоит так брызгать слюной. И в вашем почтенном возрасте опасно так переживать, — прошла мимо него с гордо поднятой головой, хотя внутри все разрывалось. И стыд, и гнев. В соседней комнате переоделась.

До дома добралась, когда стало светать. На цыпочках пробиралась в свою комнату. Столкнувшись с отцом в коридоре — вскрикнула.

— Фух! Ты чего так пугаешь то?

— Где ты была, Геля?

— У своего парня, — обогнула отца. Он прошел за мной в комнату.

— Это с тем мажором?

— Его зовут Кирилл.

— Ты провела с ним ночь? У вас было что-то?

— Пап, я не маленькая. Лекцию о контрацепции проводить не нужно. Про пестики и тычинки тоже со мной не стоит разговаривать. Что не позвонила — извини. Обещаю, такого больше не повторится, — подошла и чмокнула его в щеку. Я видела, как он потеплел. Папа меня очень любит, и то что он иногда деспот, так ничего не поделаешь, характер такой.

— Я тебя люблю. Ты же знаешь?

— И я тебя, Лисенок. Но я переживаю, что он тебя обидит. Отстреленные яйца не вернут мне покой, — хихикнула. Да, папа может.