– В скелет?! – Кривошеин поднял голову, в его зеленых, с рыжими крапинками глазах появилось замешательство. – Как? Где?

– Это произошло там же, на месте происшествия, – если уж вам требуются пояснения на данный предмет от меня, – с нажимом произнес Онисимов. – Может, вы сами лучше это объясните?

– Был труп, стал скелет… – пробормотал, хмуря в раздумье брови, Кривошеин. – Но… ага, тогда все не так страшно! Он здесь времени даром не терял… видимо, какая-то ошибка у него получилась. Фу, черт, а я-то! – Он ободрился, осторожно взглянул на следователя. – Пугаете вы меня, товарищ, непонятно зачем. Трупы за здорово живешь в скелеты не превращаются, я в этом немного разбираюсь. И потом: чем вы докажете, что это мой… то есть похожего на меня человека труп, если трупа нет? Здесь что-то не так!

– Возможно. Поэтому я и хочу, чтобы вы сами пролили свет. Поскольку дело случилось во вверенной вам лаборатории.

– Во вверенной мне?.. Хм… – Кривошеин усмехнулся, покачал головой. – Боюсь, ничего не выйдет насчет пролития света. Мне самому надо бы во всем разобраться.

«И этот будет запираться!» – тоскливо вздохнул Матвей Аполлонович, придвинул лист бумаги, раскрыл авторучку.

– Тогда давайте по порядку. Вас зовут Кривошеин Валентин Васильевич?

– Да.

– Возраст тридцать пять лет? Русский? Холостой?

– Точно.

– Проживаете в Днепровске, заведуете в Институте системологии лабораторией новых систем?

– А вот что нет, то нет. Живу в Москве, учусь в аспирантуре на биологическом факультете МГУ. Прошу! – Кривошеин протянул через стол паспорт и удостоверение.

У документов был в меру потрепанный вид. Все в них – даже временная, на три года, московская прописка – соответствовало сказанному.

– Понятно. – Онисимов спрятал их в стол. – Быстро это в Москве делается, смотрите-ка! За один день.

– То есть… что вы хотите этим сказать?! – Кривошеин вскинул голову, воинственно задрал правую бровь.

– Липа эти ваши документы, вот что. Такая же липа, как и у вашего сообщника, которому вы в аэропорту пытались передать деньги… Алиби себе обеспечиваете? Напрасно старались. Проверим – а дальше что будет?

– И проверьте!

– И проверим. У кого вы работаете в МГУ? Кто ваш руководитель?

– Профессор Андросиашвили Вано Александрович, заведующий кафедрой общей физиологии, член-корреспондент Академии наук.

– Понятно. – Следователь набрал номер. – Дежурный? Это Онисимов. Быстренько свяжитесь с Москвой. Пусть срочно доставят к оперативному телевидеофону… запишите: Вано Александрович Андросиашвили, профессор, заведует кафедрой физиологии в университете. Быстро! – Он победно взглянул на Кривошеина.

– Оперативный телевидеофон – это роскошно! – прищелкнул тот языком. – Я вижу, техника сыска тоже восходит на грань фантастики. И скоро это будет?

– Когда будет, тогда и будет, не торопитесь. У нас еще есть о чем поговорить…

Однако уверенность, с которой держался Кривошеин, произвела впечатление на Матвея Аполлоновича. Он засомневался: «А вдруг действительно какое-то дикое совпадение? Проверю-ка еще».

– Скажите, вы знакомы с Еленой Ивановной Коломиец?

Лицо Кривошеина утратило безмятежное выражение – он подобрался, взглянул на Онисимова хмуро и пытливо.

– Да. А что?

– И близко?

– Ну?

– По какой причине вы с ней расстались?

– А вот это, дорогой товарищ следователь, извините, совершенно вас не касается! – В голосе Кривошеина заиграла ярость. – В свои личные дела я не позволю соваться ни богу, ни черту, ни милиции!

– Понятно, – хладнокровно кивнул Онисимов. «Он! Деться некуда – он. Чего же он темнит, на что рассчитывает?» – Хорошо, задам вопрос полегче: кто такой Адам?

– Адам? Первый человек на земле. А что?

– Звонил вчера в институт… этот первый человек. Интересовался, где вы, хотел повидать.

Кривошеин безразлично пожал плечами.

– А кто этот человек, который встретил вас в аэропорту?

– И которого вы не весьма остроумно назвали моим сообщником? Этот человек… – Кривошеин в задумчивости поднял и опустил брови. – Боюсь, что он не тот, за кого я его принял.

– Вот и мне кажется, что он не тот! – оживился Онисимов. – Отнюдь не тот! Так кто же он?

– Не знаю.

– Опять за рыбу гроши! – плачущим голосом вскричал Матвей Аполлонович и бросил ручку. – Будет вам воду варить, гражданин Кривошеин, несолидно это! Вы же ему деньги давали, сорок рублей десятками. Что же – вы не знали, кому деньги давали?!

В эту минуту в кабинет вошел молодой человек в белом халате, положил на стол бланк и, взглянув с острым любопытством на Кривошеина, удалился. Онисимов посмотрел бланк – это было заключение об анализе отпечатков пальцев задержанного. Когда он поднял глаза на Кривошеина, в них играла сочувственно-торжествующая улыбка.

– Ну, собственно, все. Можно не дожидаться очной ставки с московским профессором – да и не будет ее, наверное… Отпечатки ваших пальцев, гражданин Кривошеин, полностью совпадают с отпечатками, взятыми мною на месте происшествия. Убедитесь сами, прошу! – Он протянул через стол бланк и лупу. – Так что давайте кончать игру. И учтите, – голос Онисимова стал строгим, – ваш ход с полетом в Москву и липовыми документами – он отягощает… За заранее обдуманное намерение и попытку ввести органы дознания в заблуждение суд набавляет от трех до восьми лет.

Кривошеин, задумчиво выпятив нижнюю губу, изучал бланк.

– Скажите, – он поднял глаза на следователя, – а почему бы вам не допустить, что есть два человека с одинаковыми отпечатками?

– Почему?! Да потому, что за сто лет использования данного способа в криминалистике такого не было ни разу.

– Ну мало ли чего раньше не было… спутников не было, водородных бомб, электронных машин, а теперь есть.

– При чем здесь спутники? – пожал плечами Матвей Аполлонович. – Спутники спутниками, а отпечатки пальцев – это отпечатки пальцев, неоспоримая улика. Так будете рассказывать?

Кривошеин проникновенно и задумчиво взглянул на следователя, мягко улыбнулся:

– Как вас зовут, товарищ следователь?

– Матвей Аполлонович Онисимов зовут, а что?

– Знаете что, Матвей Аполлонович: бросьте-ка вы это дело.

– То есть как бросить?!

– Обыкновенно – прикройте. Как это у вас формулируется: «за недостаточностью улик» или «за отсутствием состава преступления». И «сдано в архив такого-то числа»…

Матвей Аполлонович не нашелся что сказать. С подобным нахальством ему в следственной практике встречаться не доводилось.