На появление Гана аудитория отреагировала бурно. Он ухмыльнулся и небрежно кивнул публике. Я подалась вперед. Как и положено вымышленному персонажу, за два года мой враг ничуть не изменился. На вид около тридцати. Черные волосы зачесаны набок. Он напоминал рисунок для вышивки. Но я знала, что это не так, — специально проверяла.

— Большое спасибо, — сказал Ган, садясь и сцепляя руки на столе перед собой. — Смею заметить, я всегда считал Суиндон своим домом.

С передних рядов послышался одобрительный гул, по большей части от пожилых дамочек: они видели в Гане сына, которого у них никогда не было. Плеттенлож вновь подал голос:

— Мы также рады пригласить на сцену его оппонента, Редмонда Почтаара из Партии здравого смысла.

Этого встретили гораздо сдержаннее. Почтаар был старше Гана почти на тридцать лет, вид имел усталый и осунувшийся, носил круглые очки в роговой оправе, а его высокий, с залысинами, лоб блестел в лучах софитов. Прежде чем неуклюже сесть за стол, Почтаар украдкой оглянулся. Я поняла почему: под костюмом у него бугрился бронежилет. Три его предшественника на посту лидера партии погибли таинственным образом. Последнюю, миссис Френч Кеккис, сбила машина. Вроде бы ничего особенного, да только в момент аварии она находилась у себя в гостиной.

— Спасибо, господа, и добро пожаловать. Первый вопрос задает миссис Пупкин.

— Привет. На этой неделе Кое-Кто сделал Ужасную Вещь, и я хочу спросить гостей, осуждают ли они Это?

— Очень хороший вопрос, — ответил Плеттенлож. — Мистер Ган, может, вы начнете?

— Спасибо, Тюдор. Да, я полностью и безоговорочно осуждаю Ужасные Вещи в самых сильных выражениях, какие допустимы цензурой. Мы, партия вигов, просто в ужасе от того, какие Ужасные Вещи происходят с нашей нацией, причем в отношении Кое-Кого, который это делает, не предпринимается никаких мер! Я вынужден также указать, что нынешний разгул Ужасных Вещей в наших селах и городах — это наследие прошлого, доставшееся нам от Партии здравого смысла, и хотел бы подчеркнуть, что с тех пор, как мы пришли к власти, уровень Ужасных Вещей упал на двадцать восемь процентов.

Раздались аплодисменты. Плеттенлож попросил высказываться Почтаара.

— Что же, — вздохнул Редмонд, — мой ученый друг явно подтасовывает факты. Согласно нашим данным, уровень Ужасных Вещей продолжает нарастать. Но я хотел бы на мгновение оставить политические игры и заявить под запись, что, хотя это, конечно же, огромная личная трагедия для всех пострадавших, огульное осуждение не поможет нам понять, почему все это происходит. Гораздо важнее посмотреть в корень…

— Опять! — перебил его Ган. — Опять мы видим, как Партия здравого смысла увиливает от ответственности и демонстрирует свою неспособность решительно бороться с неочевидными трудностями! Надеюсь, все безымянные люди, пострадавшие от неопределенных проблем, поймут…

— Я сказал, что мы осуждаем Ужасные Вещи, — перебил его Почтаар, — и должен добавить, что мы изучаем весь спектр Ужасных Вещей, от Просто Раздражающих до Наиужаснейших, и воспользуемся нашими открытиями, если придем к власти.

— Доверить здравосмысленникам осуществлять свои полумеры?! — фыркнул Ган, явно довольный ходом прений. — Допуская существование этих Наиужаснейших, мистер Почтаар задешево продает собственный народ! Мы, партия вигов, всесторонне рассмотрели проблему Ужасных Вещей и призываем к нетерпимости даже по отношению к Слегка Неуместным! Только так мы сумеем остановить Кое-Кого и пресечь совершение ими Ужасных Вещей прежде, чем они перейдут к Чудовищным Извращениям!

Снова жидкие аплодисменты: похоже, слушатели пытались понять, насколько Просто Раздражающие отличаются от Слегка Неуместных.

— Весьма сжато, — заявил Плеттенлож. — В конце первого раунда я даю три положительных очка мистеру Гану за блестящее осуждение непонятно чего плюс еще один бонус за обвинение предыдущего правительства и еще один за успешное переформулирование вопроса для проведения линии партии. Мистер Почтаар получает очко за твердость возражений, но за порицание во время попытки ввести непредвзятое и разумное наблюдение — только два. Итак, в конце первого раунда мистер Ган лидирует с пятью очками, мистер Почтаар имеет три очка!

Под аплодисменты счет появился на табло.

— Следующий раунд нашего шоу называется «Не отвечай на вопрос». У нас вопрос от мисс Айвес.

Встала женщина средних лет.

— Как думают участники: следует ли класть в ревеневый пирог сахар или лучше подслащивать другими добавками, вроде заварного крема?

— Спасибо, мисс Айвес. Мистер Почтаар, не уклонитесь ли от вопроса первым?

— Ну-у, — протянул Редмонд, обшаривая взглядом зал в поисках возможного убийцы, — правительство глубоко озабочено этим вопросом, и я сразу хотел бы указать, что Партия здравого смысла в период пребывания у власти старалась применять куда более разнообразные методы, чем любая партия в истории, и, следовательно, значительно приблизилась к единственно верному способу делать что бы то ни было, даже если тогда мы этого и не знали.

Аплодисменты. Мы с Джоффи переглянулись.

— Дело идет на лад? — прошептала я.

— Ты подожди, пока они не возьмутся за Данию.

— Я, — начал Ган, — категорически отвергаю намеки на то, что мы делаем все не так, как положено! Дабы продемонстрировать это, я хотел бы полностью отклониться от темы разговора и перейти к пересмотру системы здравоохранения, который мы начали в прошлом году. Мы хотим перейти от устаревшей «предупредительной» схемы, которая упорно культивировалась в этой стране, к методике «пока гром не грянет», ориентированной на тех, кто действительно нуждается в медицинском уходе, — на больных. Мы отменим ежегодную поголовную диспансеризацию и введем вместо нее режим трехступенчатой диагностики, сэкономив тем самым деньги и ресурсы.

Снова аплодисменты.

— Отлично, — просиял Плеттенлож. — Я присуждаю мистеру Почтаару три очка за успешное уклонение от вопроса, но мистер Ган заслужил пять баллов: он не только проигнорировал вопрос, но и использовал уклонение для собственной политической пропаганды. Впереди еще шесть раундов, у мистера Гана десять очков, у мистера Почтаара — шесть. Пожалуйста, следующий вопрос.

Молодой человек с крашеными рыжими волосами, сидевший в нашем ряду, поднял руку.

— Я хочу сказать, что датчане нам отнюдь не враги и все это просто циничная выдумка вигов с целью свалить вину за наши собственные экономические просчеты на кого-то другого.

— Ага! — воскликнул Плеттенлож. — Горячий датский вопрос! Предлагаю мистеру Почтаару первым уклониться от него.

Почтаар сразу как-то сник и нервно глянул на сверливших его взглядами Стрихнена и Запритвора.

— Мне кажется, — медленно проговорил он, — если датчане таковы, как говорит мистер Ган, то я поддержу его.

Он промокнул платком лоб, а Ган начал свою речь: