— Когда я пришел к власти, Англия представляла собой страну, терзаемую экономическим упадком и социальными хворями. В то время никто этого не понимал, и я взял на себя ответственность продемонстрировать любыми имевшимися в моем распоряжении способами глубину пропасти, куда пала великая нация. При помощи своих сторонников я сумел достаточно четко показать, что все не так хорошо, как нам казалось, и что мирное сосуществование с нашими соседями на самом деле является самообманом, иллюзией и паранойей. Все, кто считает…

Я наклонилась к Джоффи.

— И народ верит всей этой чуши?

— Боюсь, что да. Думаю, он работает по принципу «чем больше ложь, тем легче ей верят». Хотя меня это до сих пор удивляет.

— …все, кто мешает этой миссии, — продолжало нести Гана, — являются врагами народа, будь то приспешники Дании или Уэльса, жаждущие ниспровергнуть нашу нацию, или просто невежественные безумцы, не заслуживающие даже голоса, не говоря уже о праве отдать его за кого бы то ни было!

Раздались аплодисменты, но и свист и топот тоже. Я увидела, как полковник Запритвор шевелит губами, записывая на клочке бумаги имена крикунов и высчитывая номера их кресел.

— А датчане-то при чем? — не унимался крашеный. — У них замечательная парламентская система, безупречное соблюдение прав человека, они зарекомендовали себя выдающейся благотворительной работой во время Третьей мировой войны. Так что, по-моему, все вы врете, мистер Ган!

Народ аж рты поразевал, но многие и кивали. Даже Почтаар.

— По крайней мере, сейчас, — начал Ган умиротворяющим тоном, — каждый имеет право на свое мнение, и я благодарю вашего друга за прямоту. Однако я хотел бы обратить внимание слушателей на эмоциональный аспект, который еще не был затронут и который уведет дискуссию от раздражающей недальновидности моей администрации и вернет ее на арену популистской политики. А именно: ужасающие данные о гибели котят и щенков во время правления Партии здравого смысла.

При упоминании о котятах и щенках пожилая часть аудитории встревоженно загудела. Уверенный в успешном повороте дискуссии в нужное русло, Ган продолжил:

— На текущий момент ежегодно около тысячи нежеланных котят и щенков уничтожаются путем смертельной инъекции, доступной любому датскому ветеринару. Как последовательные борцы за права человека, члены партии вигов всегда были категорически против уничтожения нежеланных щенков и котят!

— Мистер Почтаар, — спросил Плеттенлож, — как вы ответите на отвлекающий маневр мистера Гана, касающийся котят и щенков?

— Конечно, — начал Почтаар, — котяток и щеночков очень жалко, но Партия здравого смысла должна донести до понимания каждого, что нежеланных детенышей придется так или иначе устранять, если люди не начнут относиться к своим домашним животным с большей ответственностью.

— Типичный подход здравосмысленников! — рявкнул Ган. — Вы выставляете население слабоумными безответственными идиотами! Партия вигов никогда не выдвинула бы подобного обвинения, нас просто в ужас повергает выходка мистера Почтаара! Я лично даю клятву, что, став диктатором, сделаю проблему дефицита жилья для щенков и котят своей первостепенной задачей!

Народ разразился громкими криками. Я грустно покачала головой.

— Ну что же, — радостно заявил Плеттенлож. — Я присуждаю мистеру Гану все пять баллов за его мастерский уход от ответа плюс два бонусных балла за уход от датской темы. Увы, мистер Почтаар, вы получаете лишь один балл. Вы не только проявили гибкость, согласившись с отвратительной внешней политикой мистера Гана, но и дали честный ответ на вопрос, касающийся котят и щенков! Поэтому в конце третьего раунда мистер Ган вырывается вперед с семнадцатью баллами, а мистер Почтаар отстает от него на десятку. Следующий вопрос от мистера Веджвуда.

— Да, я хотел бы узнать, — прокряхтел престарелый дедушка в третьем ряду, — поддерживают ли участники ток-шоу переход корпорации «Голиаф» на вероподдерживаемую систему менеджмента?

В таком же духе мероприятие продолжалось целый час. Ган делал чудовищные заявления, а большая часть аудитории либо не замечала этого, либо не хотела замечать. Я была просто счастлива, когда программа подошла к концу, причем Ган победил с тридцатью восьмью баллами против шестнадцати Почтаара. Публика потянулась к дверям.

— И что теперь? — спросил Джоффи.

Я достала свой беллетрицейский Путеводитель и открыла его на странице с абзацем из «Меча зеновийцев», одной из многочисленных неопубликованных книг, используемых беллетрицией в качестве мест заключения. Оставалось только взять Гана за руку и прочесть абзац вслух.

— Я собираюсь забрать Гана назад в Книгомирье. Слишком опасно оставлять его здесь.

— Согласен, — сказал Джоффи, ведя меня туда, где канцлера ожидали два огромных лимузина. — Он наверняка захочет пообщаться со своими обожателями, так что у тебя есть шанс.

Мы отыскали поджидавшую канцлера толпу и протолкались в первые ряды. Оказалось, большинство зрителей тоже возжелали увидеть Гана вблизи, но с совершенно иной целью, нежели я. При появлении политика народ возбужденно загомонил. Ган спокойно улыбнулся и двинулся по проходу, пожимая руки, а ему пихали букеты цветов и подсовывали детишек для поцелуя. Рядом топал полковник Запритвор с фалангой телохранителей, которые озирали толпу, тщательно следя, как бы кто чего не выкинул. За их спинами маячил Стрихнен, по-прежнему цеплявшийся за красный портфель. Я спряталась за старую даму, размахивавшую флагом партии вигов, поэтому Ган меня видеть не мог. Мы с ним уже сталкивались, и он знал, на что я способна, так же как и я знала, на что способен он: в последнюю нашу встречу он пытался скормить меня и моих коллег Искомой Звери, адскому чудищу из самых глубин извращенного человеческого воображения. А раз уж он способен по желанию вызывать вымышленных тварей, стоит поостеречься.

Но когда маленькая группка подошла ближе, во мне вдруг шевельнулось странное желание не арестовывать Гана, а присоединиться к восторженным его поклонникам. Атмосфера была наэлектризована, и от Гана по толпе распространялось ощущение правильности. Джоффи уже подпал под чары, он размахивал руками и свистел. Я подавила сильное желание забыть о своих намерениях и прибегнуть в отношении Гана к презумпции невиновности. Он со свитой уже приблизился к нам. Протянул руку к толпе. Я внутренне подобралась, взглянула на начальные строки «Зеновийцев» и стала ждать подходящего момента. Мне придется крепко держать гада, пока я буду вчитывать нас в Книгомирье. Более всего меня беспокоило ослабление собственной решимости. Прежде чем магнетизм Гана окончательно сбил меня с толку, я глубоко вздохнула, схватилась за протянутую руку и быстро пробормотала:

— «В стране зеновийцев стояла мирная пора…»

Немного времени потребовалось мне, чтобы перенестись в Книгомирье. Через несколько мгновений гудящая толпа на парковке у студии «ЖАБ-ньюс» исчезла и сменилась теплой зеленой долиной, где под летним солнцем мирно паслись табуны единорогов. В голубых небесах кружились граммазиты, взмывая вверх на тепловых потоках, поднимавшихся от нагретой земли.