Лишь когда раздвижные двери с тихим щелчком соединились друг с другом, Лада, наконец, расслабилась и незаметно уснула. Ей снилось ее детство, в котором она была счастлива, как все нормальные дети, потому что их любили.

Сон неожиданно прервался, Лада проснулась, но какое-то время лежала с закрытыми глазами, прислушивалась. В комнате точно кто-то был, кроме нее.

– Я знаю, что ты проснулась! – Громкий бас заставил Ладу радостно взвизгнуть. – Чего притворяешься?

– Марк! – Если бы Лада могла, она бы сейчас вскочила с кровати и бросилась к Фридману. – Приехал!

– А как же! – В темноте возникла огромная тень, способная до смерти напугать любого, кто не знаком с самым добрым на свете профессором Фридманом. – Практически на оленях до тебя добирался!

– И добрался! – Лада почувствовала себя Дюймовочкой, которая потерялась в объятиях великана. – Надеюсь, оленей в дом не привел? Тут своих хватает.

– Ну одного я много лет знаю, – ухмыльнулся в полумраке Марк. – А второй рогатый, значит, жених?

От Фридмана пахло уютом, а еще морозом и хвоей. Вот сейчас Лада почувствовала себя маленькой девочкой, которой не стыдно и поябедничать.

– Ага! Андрияш ведет себя так, словно у меня нет жениха. Мне иногда хочется ударить его чем-то тяжелым. Только в руках ничего тяжелее вилки не могу удержать. Мне так страшно, очень страшно, Марк.

Фридман молча гладил ее по голове, успокаивал, как ребенка, а Лада продолжала рассказывать. Знала, что ей нельзя много говорить, нельзя перенапрягаться, но в то же время с каждым словом из нее уходило напряжение.

– Врачи говорят, что может остаться частичный паралич мышц, тело полностью не восстановится. Я могу на всю жизнь остаться инвалидом.

– А я могу завтра кирпич на голову схлопотать. – Марк хохотнул. – Да все может быть со всеми. А лично у тебя все будет прекрасно! Ты будешь ходить, бегать и прыгать. Твои два оленя не угонятся за тобой. Разумовскому уши надрать?

Лада невольно улыбнулась, услышав неожиданное предложение друга.

– Я иногда его не узнаю, – тихо проворила Лада. – Он от меня не отходит все эти недели. И не просто не отходит, Марк. Он со мной занимается, каждый день приезжает из города, чтобы несколько часов смотреть, как и что я делаю. Так заботится обо мне… раньше так не заботился.

– Раньше он был идиотом.

– А сейчас стал нормальным? Не верю! Он зря старается – я никогда к нему не вернусь. Знаешь, как говорится, уходя – уходи.

Лада поморщилась от боли – неудачно дернула рукой.

– А он просил вернуться? – удивился Фридман.

– Нет, но сказал, что любит меня. А Разумовский – самый законченный эгоист на свете. Ничего не будет делать без выгоды для себя.

– Невысокого ты о нем мнения. Да и ладно! – Марк махнул рукой. – Ты лучше про себя расскажи. Что с памятью? Все вспомнила?

– Почти все. Остались какие-то неясные и смутные воспоминания. Но я не помню главного, Марк. Я не могу вспомнить, что люблю его.

– Ты про Мамаева. – Фридман, кажется, нисколько не удивился.

– Про него, – вздохнула Лада. – Я вспомнила, как приняла его предложение пожениться, но не помню своих ощущений. Счастья не помню.

– Мне ты говорила, что довольна своим выбором. Он вроде хороший парень и любит тебя, так?

– Не знаю. Наверное. Говорит, что любит. И я ему верю. Мы ведь два года с ним встречались, он оплатил мое лечение, представляешь, целиком. Он заботится обо мне, просто по-другому.

– Мы как бы с Разумовским и Кощеем тоже хотели поучаствовать, но что сделано, то сделано. Как тебе в этом доме?

– Нравится, – ответила Лада. – Я никогда не бываю одна. Андрияш всегда рядом, как я уже говорила… сиделка, медсестра, врачей целая дюжина. Василиса с Бессмертным здесь каждые выходные…

– А Мамаев?

– Редко, – чуть помедлив, призналась Лада. – У него неприятности в семье, его на части рвут – сестра, потом еще бизнес. И мне кажется, ему не очень комфортно здесь находиться.

Марк промолчал, Лада была ему благодарна – она чувствовала, что болезнь отдаляет ее от Андрея, хотя любящих людей такие несчастья, наоборот, объединяют, сплачивают, делают союз еще крепче.

Временные трудности – это временные трудности. Нужно только встать на ноги.

– По работе, поди, скучаешь? – Марк сменил тему на более безопасную.

– Очень! Но про нее велено забыть на несколько месяцев, Бессмертный запретил мне о ней даже думать. Но я очень хочу вернуться! Марк! Я хочу свою прежнюю жизнь!

– Прежней она уже не будет, Лада. И ты прежней не будешь. Уже изменилась – даже Разумовского с лестницы не спустила, а осенью видел вас вместе – так искры вокруг летали.

Да и сейчас летают, уныло подумала Лада, вспоминая их занятия вдвоем. Разумовский по-прежнему ее волновал. У нее легкая дрожь бежала по рукам, когда он ее касался.

– Думаешь, надо было спустить? – с усмешкой спросила девушка. – Что мне делать, Марк?

– Отмечать Новый год, – великан попытался было отшутиться, но потом, посерьезнев, добавил: – Не думай об оленях. Самое главное сейчас – это ты и твое здоровье. А время все расставит по местам. Но оно пока еще не пришло.

– Я не хочу, чтобы об этом узнал Бессмертный. – Андрей внимательно посмотрел на своего первого зама. – Ирина, придумай что хочешь, но в «Буяне» должны верить, что у нас все хорошо.

Высокая плотная женщина, стоящая сейчас напротив Мамаева, понимающе кивнула. И тем не менее решила уточнить:

– Думаешь, Кощей нас кинет, узнав про наши долги поставщикам? Он же тебе обещал поддержку.

– Обещал. Но никто не будет выполнять свои обещания, если на кону миллионы убытка. – Андрей устало покачал головой. – Ты бы не кинула партнера, который вот-вот утонет?

Ирина пожала плечами, да Мамаеву и не был нужен ее ответ. Он знал, как поступил бы, окажись его партнер на грани банкротства.

– Сколько банков уже отказали?

– Три. Все, в которых мы держим счета. Послушай, сейчас январь, мертвый месяц, да никто еще от праздников новогодних не отошел…

– Сколько мы можем продержаться? – оборвал Ирину Мамаев.

– Месяц продержимся, максимум полтора.

Не так уж и мало, время есть, чтобы найти деньги. С банками понятно – не дадут. А если и удастся договориться, то поставят невыполнимые условия. Придется использовать нестандартные ходы.

– Катя, Катя… Что же ты натворила! – прошептал Мамаев, но Ирина все равно услышала и сочувственно вздохнула.

Свою розничную сеть супермаркетов «Аркадия» Андрей начинал развивать здесь, в этом городе, когда ему было едва за двадцать, вместе с братом своей тогдашней девушки. С подругой у него не сложилось, а вот с ее братом продолжали вместе работать. Они, может, и остались бы на местном рынке, но партнер выгодно женился на дочке крупного столичного чиновника, и тот забрал предприимчивого зятя в Москву. Свекор, конечно, помог, но и они пахали как проклятые, в результате чего за несколько лет смогли укрепиться в московском регионе. Это была победа, ошеломительная победа для парня из обычной семьи со средним достатком. В отличие от того же Бессмертного или Разумовского, у Андрея не было стартового родительского капитала, он мог рассчитывать только на себя. Возможно, поэтому он как никто восхищался Ладой, которая пробилась с самого дна.