Кто только ни привнес частицу своего влияния на тучную дагестанскую ниву, начиная уже с V века! Вплоть до VII столетия шла борьба с сасанидским Ираном, затем настал черед арабской экспансии, завершившейся лишь в VIII веке некоторым подобием независимости. Но ненадолго - через триста лет Кавказ пережил нашествие сельджуков, хотя самого Дагестана это коснулось только отчасти, совсем не так, как Закавказья. В начале XIII века в страну дважды вторгались монголы, захватив под свое владычество южные районы. Конец XIV столетия ознаменовался набегами Тохтамыша и Тимура, и лишь смерть последнего в 1405 году привела к ослаблению, а затем и к падению монгольского влияния, после чего многострадальная земля обрела наконец свободу. Увы - XVI век принес новые испытания. Окрепшие Иран и Турция схватились в борьбе за приоритет на Кавказе, поочередно побеждая друг друга и наводняя регион своими войсками, однако никому не удалось подчинить гордый Дагестан. В XVIII столетии в игру вступила Россия, но только к 1812 году все дагестанские земли вошли в состав империи, хотя настойчивые просьбы горцев о подданстве непрерывно звучали уже с XVI века.

Этот впечатляющий исторический обзор приведен здесь для того, чтобы еще очевиднее стали корни той искушенности в оружейном деле, которая удивляет нас сегодня. Нечто подобное мы видим в Японии, где беспрецедентная по длительности и жестокости «эпоха войн», тянувшаяся вплоть до XVI века, породила невероятно глубокое искусство владения мечом, а также завершила формирование технологии изготовления самого совершенного инструмента человекоубийства из всех, какие принято называть «холодными».

Безусловно, западные районы Кавказа также воевали непрерывно и яростно и между собой, и с внешними агрессорами, но Дагестан имел «счастливую» возможность находиться на стыке интересов древних многогранных культур, черпая информацию и технологии, проверенные до того в ходе столетий непрерывных схваток. Естественно, на этом горном «решете» оседали золотые крупицы отмытого и рафинированного опыта, вполне готового к употреблению без какой-либо дополнительной переработки.

Вся масса дагестанского холодного оружия, как и вообще на Кавказе, представлена саблями, шашками и кинжалами. В отношении сабель иранское влияние просматривается нагляднее всего. Строго говоря, дагестанские мастера не были склонны к пустым фантазиям, а просто повторяли испытанную временем конструкцию классического шемшира, точно воспроизводя как общий облик, так и незначительные детали монтировки. Подобные предметы обладают замечательно характерными очертаниями и являются излюбленным объектом внимания коллекционеров и изготовителей реплик:

Следует также учесть, что изрядное число клинков вовсе не ковалось на месте, а ввозилось из Ирана уже готовыми, притом они были булатными, коленчатого или струйного рисунка. Именно материал позволяет нам сегодня определять происхождение того или иного экземпляра - местные клинки всегда стальные, чаще всего дамасковые.

В отличие от сабель, шашка является традиционным черкесским предметом вооружения, ступившим на историческую сцену несколько позднее, когда массовое распространение ружей сделало привычку ношения кольчуги неактуальной. Поскольку клинок шашки заметно легче и эластичнее сабельного, то даже примитивный доспех неплохо защищал от стремительных рубящих ударов, колоть же тонким и гибким острием было бессмысленно. На территории Дагестана шашки не заменили сабель, а бытовали наравне с ними, причем письменные источники ХУШ века вовсе не упоминают шашку в качестве оружия. Слегка обобщив цепь событий, можно сказать, что для Дагестана шашка - оружие XIX столетия.

Производство бытовых ножей было сосредоточено, главным образом, в Чечне и на кумыкской равнине, но все равно основную массу изделий изготавливали отходники-дагестанцы. Клинки сваривали из старых, ржавых гвоздей, науглероженпых в горне, и закаливали до высокой твердости. Полученный таким образом псевдодамаск обладал хорошими эксплуатационными свойствами, составившими добрую славу кавказским ножам на годы и годы вперед. Позднее, когда на смену прежней трудоемкой технологии пришли простые приемы ковки из цельной пластины, качество сильно упало. Никакими внешними особенностями или сугубо национальными признаками кавказские ножи не отличались:

История селения Амузги как центра изготовления превосходных клинков для всего спектра холодного оружия берет начало в очень ранние времена, и как раз с подражаний иранским саблям. Поверхность сварочной стали протравливалась для выявления рисунка, однако так поступали далеко не всегда, считая внешнее сходство с классическим булатом малосущественным. Тот факт, что клинок откован из сварочного Дамаска, принимался как обычное, само собой разумеющееся дело, не требующее какого-то особого внимания (для сравнения - сегодня именно наличие или отсутствие поверхностного рисунка служит окончательным мерилом, решающим аргументом в вопросе оценки ножа, а слова дамасская сталь» произносятся не иначе, как с замиранием сердца).

Конструкция шашки претерпела на древней земле определенную трансформацию. В отличие от чисто черкесских, дагестанские клинки стали толще и тяжелее, но главное - появился иной тип стыковки шашки с ножнами, так называемый «азиатский». Традиционная черкесская шашка утапливается в ножнах по самую головку рукояти, для чего их верхняя часть оформлена в виде стакана. Азиатская компоновка предполагает соединение встык, как у сабель и донских шашек.

Старые амузгинские мастера говорили о себе: «Мы никогда ничем другим не занимались, ни торговлей, ни земледелием. Мы всегда делали клинки кинжалов да шашек, оттого и достигли таких результатов». В 80-х годах XIX века в селении насчитывалось 250 дворов, и все жители участвовали в производстве клинков. Но уже к 1935 году осталось лишь 40 дворов с 203 жителями, хотя по-прежнему все делали оружие. По свидетельству Г. Сазонова, «они поголовно мастера клинка, так как другого занятия здесь нет. Дети начинают работать в качестве помощников с 7 лет, и женщины так или иначе помогают мастерам, шлифуя клинки, очищая ржавчину и т. д. Здесь настоящее царство клинка. Кинжалъные и сабельные клинки повсюду - в руках, в мастерских, дома на полках, в углах, в нишах, на полу; клинки старые и старинные, новые, целые и поломанные, оправленные и голые, местные и пришлые. Здесь я встретил и настоящие испанские Толедо, и Персию, и Турцию, и Венгрию, и Золинген, Златоуст, Тифлис, Петербург и Чечню, и целый ряд не атрибутированных мною клинков и неизвестных клейм. Только арабских и итальянских клинков не пришлось в Амузги мне видеть».

В начале XIX века амузгинцы изготавливали оружие целиком, но внутри мастерской существовало разделение труда. Обычно мастер имел двух помощников. Сам он изготавливал собственно клинок и мог сделать в день один хороший или два «ходовых». Помощники занимались ножнами. Рукоять делал другой специалист, в основном - из черного рога, реже из слоновой кости. Впоследствии наладилось разделение между Амузги и Куба-чами. Последние взяли на себя все оформление, монтировку и украшение изделия, будучи единственными заказчиками и купцами амузгинских клинков. Относительно технологии ковки тот же Сазонов пишет следующее: «Лучшим из уже умерших мастеров, по общему признанию, считался Рабадан Багомедов. Никогда не бывало ни в древние времена, ни в теперешние артиста клинка более совершенного, чем он. Особенно славились его шашки, которые он делал еще по личному заказу наместника Кавказа и других высокопоставленных лиц. По словам мастеров, свои клинки Багомедов ковал из старых пружин вагонных буферов, которые приобретал в Дербенте. Лезвия же наваривал из «альхана» - очень твердой шеффилдской стали, для чего в ход шли старые ножички».