уже лежал в постели на спине с закрытыми глазами, молчал и Виталий решил, что тот успел уже уснуть. Но когда молодой человек тоже улёгся на своё место, Сергей Иванович произнёс:

— Меня удивило то, что вы только сейчас об этом заговорили. А ведь мысль у вас зародилась значительно раньше, сразу после озвучивания завещания. Вы уж извините старика, но я наблюдал за вами весь день. Мне кажется, что у вас есть все данные попробовать себя в сыщицком деле. Ценнейшее ваше качество — умение расположить к себе людей: и мужчин, и женщин, разного возраста и даже разных национальностей. Словом, дерзайте! Что касается меня, а я тоже, кстати, попался на вашу удочку расположения к себе людей ещё при первом разговоре с вами в моем кабинете, — со смешком заключил Сергей Иванович, — могу на месяц-другой устроить вам льготный режим работы. А сейчас спим, завтра предложите свои услуги.

Виталий не стал выяснять, почему Сергей Иванович не хочет принять участие в поисках. Он дорожил сложившимися у них отношениями и избегал раздражать начальника лишней докучливостью. Прежде чем заснуть, Виталий полежал немного, глядя в потолок и размышляя о том, что поездка, на которую он возлагал смутные надежды, удовлетворение ему принесла лишь отчасти. В Вене приключения не получилось. Интрига с их приглашением была какая-то смутная. Само завещание виделось ему просто чудачеством старика.

— Впрочем, может быть, только пока так кажется. Стоит ли предлагать Арнольду себя на роль сыщика, — думал он. — А нужно ли это мне, вообще? Потяну ли я такое дело без профессиональной подготовки? Да, ладно. Попытка не пытка, меня не убудет, если ничего не получится. Зато, может, жизнь станет не такой пресной. А если Арнольд откажет? Ну, откажет, так откажет, — наконец, решил он и заснул.

Утром за завтраком Виталий спросил Сергея Ивановича: не передумал ли он, не хочет ли вместе с ним заняться поисками женщины. Тот задумчиво сказал:

— Помяните моё чутье старого служаки — вы берётесь за сложное дело. На сто процентов уверен, Краузе уже искал, нанимал людей, и, возможно, не раз и не нашёл. Не хочу тратить время на занятие с сомнительным исходом. Вообще говоря, вся эта история для меня по-прежнему немного мутноватая. Кто этот Краузе, какое отношение он имеет к этим женщинам? Ведь так до конца и неясно — зачем мы здесь?

Сразу после завтрака они позвонили в контору и Арнольд сразу ответил, явно обрадовавшись их желанию вновь увидеться. Он встретил их у себя в кабинете с улыбкой.

— Мы с Терезией с удовольствием вспоминаем вчерашний вечер, — говорил он весело, пожимая гостям руки и приглашая их сесть. Она не припоминает такой содержательной и где-то даже задушевной беседы. Передаю буквально ее слова, а также приглашение навестить нас обязательно в следующий раз, когда снова доведётся быть в Вене.

Сергей Иванович не замедлил ответить такой же любезностью, добавив, что у его молодого коллеги ночью родилось предложение. Виталий скромно улыбался и кивал в такт словам начальника.

— Я ждал от вас встречных предложений ещё вчера, но, надеюсь, они сейчас и прозвучат, — произнёс адвокат с выжидательной улыбкой.

— Действительно, Виталий Петрович изъявляет намерение посодействовать вам в розыске этой женщины, — сказал Сергей Иванович. — Если у него не получится, вы всегда успеете обратиться к профессионалам. Ведь сроками дело не ограничено.

Арнольд повернулся к Виталию:

— Это очень любезно с вашей стороны, Виталий Петрович. Благодарю, если это действительно так. Сроками мы не ограничены. Но для себя имеем в виду для начала — два-три месяца. Думаю, не стоит пока заключать формальный договор. В случае успеха мы сделаем это задним числом. Ваши расходы мы, безусловно, в любом случае компенсируем. А вознаграждение за удачное завершение дела будет очень и очень солидным. Я уже получил из банка сведения о состоянии счета, оставленного завещателем на розыскную деятельность. Согласны на эти условия?

Виталий, который не произнёс до сих пор ни слова, посмотрел на Сергея Ивановича. Тот пожал плечами, потом кивнул.

— Что ж, — произнёс Виталий полушутливо, — не боги горшки обжигают. Я немало прочитал детективов в своей жизни. Если позволите, хотел бы дома все хорошо обдумать, так сказать, проанализировать свои возможности и дать окончательный ответ примерно через неделю, другую.

А в голове у него крутилась другая поговорка, может быть, и не совсем уместная в данной ситуации, но которая в какой-то мере подытоживала его вчерашние размышления перед сном о результатах поездки: «С паршивой овцы, хоть шерсти клок».

Согласие Виталия вполне устраивало Арнольда, и россияне отправились забирать вещи из отеля, у подъезда которого их уже ждала машина конторы, чтобы отвезти в аэропорт.

ГОСПОЖА АННА

В детстве Анхен с упоением слушала рассказы бабушки и матери о том, как они «благоденствовали в те годы». «Теми годами» в их семье считалось время с середины 1930-х до мая 1945, то есть, в основном, годы Второй мировой войны. Жили они тогда в большом доме с парком в пригороде Берлина. И у них было много слуг, подчёркивала бабушка.

Бабушкин муж, дедушка Анхен, с которым ей уже не довелось встретиться, был большим партийным бонзой «в нашей партии», рассказывала бабушка внучке, когда та подросла и можно было надеяться, что не проговорится где-нибудь случайно. За хорошую службу "на пользу Германии" дедушка и получил тот замечательный дом, в котором они жили тогда. В конце каждой недели он приезжал из столицы навестить семью и всегда привозил кучу больших и маленьких подарков из разных стран, которые, говорила бабушка, «мы освобождали, чтобы очистить их от скверны коммунизма».

Мама Анхен «в те годы» была ещё девочкой и вспоминала какие удивительные игрушки и наряды привозил папа и как ей нравилось путешествовать по разным странам с мамой, «где все нас боялись», иногда добавляла она.

Когда Анхен стала достаточно взрослой, чтобы «держать рот на замке» там, где его опасно открывать, бабушка показала ей сохранённые втайне фотографии той поры. Анхен с восторгом рассматривала фото бабушкиной младшей сестры в парадной эсесовской форме со стеком и овчаркой на поводке.

Настроения бабушки и мамы передались Анхен и, когда в ней проснулось женское начало, она соответствующим образом подбирала себе мальчиков. В 16 лет она познакомилась с парнем, который не скрывал своих радикальных политических взглядов. Анхен сама была хорошим образцом «истинной арийки», но он был просто мечтой каждой из немецких девушек. Белокурый, высокий, широкоплечий, голубоглазый. И ему было уже двадцать лет. Из бесед с ним Анхен не очень разобралась в его идеологической