Озадаченный и невеселый вернулся Рарог к своей братве. Думал, забудется случившееся в пути за сборами и приготовлениями к походу. Но забыть о Ефанде никак Рарогу не удавалось. Словно язва в душе завелась. Это же надо, меня за князя не признала! Мутным разбойником посчитала.

Была у Рарога в ту пору уже жена и дочка. С женой пути разошлись. Приняла она христианство, от богов славянских отказалась. А дочку князь любил, умела она его утешать как никто — ладошки свои на лоб, отягощенный мыслями, положит, как две оладушки, и мысли сразу светлеют. Гаремов никогда себе не заводил, хотя и святым тоже не был. Зря, что ли, походами ходил на юг Европы? В общем, призадумался не на шутку бодричский князь. Может, и впрямь мутно живет?

— Захотелось на Родину предков?

— Да, это было настоящее возвращение блудного сына. Вдруг однажды утром вскочил с постели с неожиданной мыслью: показать этой гордячке, которую спас, кто он на самом деле! Зря что ли дед ему княжество предлагал. Вернусь-ка на Ладогу, приму дедово предложение, и тогда посмотрим: князь я или разбойник. От такой мысли на душе вдруг стало радостно, как давно уж не было. А потому не стал долго раздумывать. Собрал Рарог свою дружину и, потупив взгляд, признался:

— Не пойду я с вами в поход на сей раз. Идите без меня. Достойные вожаки среди вас есть. А моя жизнь меняется. Дед — великий князь Гостомысл — помирает, а с ним и дело его помереть может. Просил меня наследовать. Да я уж и сам подумывал, не пора ли успокоиться.

Оказалось, подобные мысли не у одного Рарога и не раз возникали. Мол, чего всю жизнь грабежами жить, да купеческие суда охранять? Многим хотелось своего дома, семьи, детишек. Ради дома и уюта можно и за плугом остаток жизни походить. Не ожидал Рарог, что чуть ли не половина его дружины согласится с ним на восход уйти и стать ему верными помощниками — помочь войско организовать, порядок навести «на обильной земле, в которой не стало порядка». Был бы Рарог бабой, расплакался! Даже часть скандинавов, которые у него служили, и те откликнулись.

Стали собираться. Кто на Сицилию, кто на восток, к братьям своим словенам. Лодьи поровну поделили. А за день до отплытия произошло событие, которое в его судьбе сыграло решающую роль! Пришел к нему молодой витязь, белокурый, но с лицом возмужавшим, явно побывал не в одной переделке, и твердо сказал, как подобает истинному воину:

— Ты спас мою сестру Ефанду. Давно уж предал я свою семью. Хочу вернуться. А за то, что сестру спас, буду твоим другом навсегда. Много чему научился за эти годы, чувствую, пригожусь.

Этого молодого кельтского бойца, который еще в юности сбежал к варягам, все русские знают и нынче по стихам своего любимого поэта Пушкина: «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам…» Да, это и был Олег — величайший политик и воин русской древности.

— Наконец-то мы к нему подошли.

— Олег действительно стал первым помощником Рюрика, а во многих делах — и вдохновителем. Мудрости и опыта у него хватало. А дальше произошло то, что начало менять карту мира до ее сегодняшнего вида. Летом, в июле месяце 862 года, пришел на лодьях со своей дружиной и братьями Рарог-Рюрик на Ладогу по призыву своего деда и согласился унаследовать его власть. Гостомысл не дождался этого момента, скончался чуть раньше. С Рюриком прибыла на Ладогу и его жена с дочерью. Казалось бы, радоваться надо. Но Рарог втайне ждал другого: признает ли Ефанда его теперь князем, догадается ли, почему вернулся? Поймет, что он никогда в душе разбойником не был? Или до сих пор мутным считает? В любом большом деле без любви не обходится.

Тут надо признать, что Рюрик-Рарог и впрямь порядок в богатой «стране Гардариков» навел. Не зря все эти полуразбойничьи годы обучался править людьми военными. Даже враждовавшие между собой роды поняли, что раз выдан приказ дружить, то лучше дружить. И стали дружить! Кроме, конечно, Вадима и его ватаги. Собрал бунтовщик вокруг себя всех недовольных новыми порядками, а таких оказалось немало. Купцы христианские, которые пришли с полдня, деньжонками его поддержали — и поднял против «угнетателя» восстание.

— Его подавили?

— При решающем участии Олега. Он тогда рисковал жизнью. Верным и добрым другом Рарогу-Рюрику оказался Олег. Не только со смутой разобрался, но еще разведку организовал к хазарам, к скандинавам, к племенам германским. Он переигрывал противников на расстоянии — просчитывал их шаги и даже мысли. У него заново открылся вещий дар, данный богами от рождения. Люди за прозорливость и чутье его вскоре вещим прозвали. Открылся этот дар тоже неспроста. На свое несчастье был Олег влюблен в жену Вадима Храброго — главаря восставших. Когда Вадима казнили, затаилась вдова: решила во что бы то ни стало погубить Рарога и его братьев, которые в соседних землях княжили. Одного из них ей удалось отравить, другого со своей ватагой поймала и предала страшной казни — разорвала березами. А до самого Рюрика никак добраться не могла и потому дала понять Олегу, что готова на все, если он «хозяина» зельем изведет. Есть легенда, будто Олег из хором ее выскочил в гневе, когда она ему такое предложила. Устоял! Истинным мужиком оказался. Не поддался соблазну бесовскому. Тут дар его вещий к нему и вернулся. Потому как преданность и верность человеку особые силы дает.

Когда братья Рарога погибли, земли отошли вновь поставленному городу Новограду. Понял Рюрик — так на западный манер его стали звать даже новгородцы — какой силой наполняется земля, когда народы объединяются. О нашествии хазар разведка Олеговская предупредила. Все словенские соседи решили отпор дать, даже кривичи на помощь пришли. Лютым было сражение! Никогда более хазары на северные словенские земли не зарились! Сам Рарог тяжелые раны в этом сражении получил. Вылечил его Ефанда. Признала в нем истинного князя! Венчались на Ярилиной горе, вскоре сын родился, Игорем назвали. С женой прежней князь расстался. Она отплыла на закат и дочку с собой забрала. Горько плакала дочь. Знала, что отца может в жизни более не увидеть.

И правда недолго оставалось жить Рюрику. Раны подорвали его силы. Выполнить то, о чем мечтали с Олегом, так и не успел: объединить в единых границах полян, древлян, вятичей, кривичей, новгородцев… и других славяно-руссов, рассеянных по лесам и рекам.

Перед смертью просил