– При чем тут Стельманчук? Я же не замужем за ним! Имею право и расслабиться.

Люська с грустью подумала, что ни за что бы не стала расслабляться, если бы Артем был с ней, и снова занялась аутотренингом, периодически бросая выразительные взгляды на парня в кожаной куртке.

Военные действия подруг имели успех. Двое приятелей вышли на одной остановке с ними и пошли по направлению к библиотеке. У входа один из них не выдержал, откашлялся и довольно громко произнес:

– Девушки, можно вас на минутку?

Наташка моментально развернулась и, призывно улыбаясь, произнесла, налегая на обе «о»:

– Мо-о-ожно-о-о!

– Давайте познакомимся! – предложил тот, кого Драгомилова назвала рыжеватеньким.

– Да-а-ава-а-айте! – теперь Наташка изо всех сил тянула «а».

– Меня зовут Костей, а его, – парень указал на приятеля, – Игорем.

– Я – Наташа, – тут же зачастила Драгомилова, – а она – Люсь… Люсьена.

– Какое редкое имя! – восхитился Игорь и в очередной раз заглянул Люське в глаза. Та, как всегда, мгновенно ярко покраснела всем лицом и шеей. А Игорь продолжил: – Вы в библиотеку?

Люська кивнула.

– Девчонки, есть предложение! – перехватил инициативу Костя. – Библиотеку переносим на завтра: нам с Игорьком тоже нужно кое-какие книжки взять. А сегодня двинем в кафе. Тут недалеко, «Северная корона» называется. Там такое мороженое, закачаешься! Угощаем!

Подруги переглянулись, и через минуту все четверо дружно шагали в сторону, противоположную библиотеке: Наташка с рыжеватеньким Костей впереди, а Люська с Игорем чуть сзади. Сначала разговор не клеился, потом молодой человек нерешительно произнес:

– А я тебя запомнил тогда… в автобусе. Ты была с таким… высоким…

– Да, я тебя тоже помню. Мы на Мольера ехали, на «Лекаря поневоле».

– Клевый спектакль!

– Ты видел?

– Ага! Нас классная таскала. Она у нас литературу преподает. А помнишь, там в конце…

– Да, очень смешно, – перебила его Люська, потому что не знала, что было в конце, и поспешила перевести разговор на другое: – А что за книги вы хотите взять в библиотеке?

Игорь улыбнулся:

– Вообще-то, нам в библиотеку не надо, но мы с удовольствием с вами завтра сходим. Может, и правда что-нибудь себе подберем.

В кафе было весело. Наташка трещала без умолку. Костик, которого вскоре все стали называть только так, тоже оказался довольно разговорчивым. Постепенно в легкую беззаботную болтовню втянулся Игорь, а потом и Люська. Домой они шли, уже хохоча во все горло по всякому пустяковому поводу. У здания школы разбились на пары: Костик пошел провожать Драгомилову, а Игорь – Люську.

– Мы еще встретимся? – спросил Игорь, когда Караваева уже взялась за ручку двери подъезда.

– Завтра, в библиотеке, как договаривались, – ответила она.

– Это само собой… А где-нибудь еще? Ну… чтобы без Костика и без… твоей подруги…

– Я подумаю, – кокетливо произнесла Люська и скрылась за дверью.

Забыв про лифт, она в задумчивости начала подниматься по лестнице. Игорь, конечно, ничего… Плечистый, стройный, модно одетый и… ненаглый. И, похоже, Люська ему здорово нравится. Но она, не задумываясь, променяла бы десять таких Игорей на одного Артема Каретникова, который ее так подло предал.

За пять минут до конца физики, которая была последним уроком, Прокопчина попросила Петра Михайловича разрешить ей сделать объявление классу. Разумеется, преподаватель разрешил, и Лена сказала:

– Прошу всех после урока не расходиться. Проведем небольшое собрание.

Одноклассники раздраженно загомонили, а Колька Карамышев прямо-таки взревел:

– Опять! Вот выбрали на свою голову… Пятый год маемся!

– Ша! – Петр Михайлович, как всегда, моментально успокоил класс. – Записываем домашнее задание…

Когда учитель скрылся в лаборантской, Лена вышла вперед и сказала:

– Надеюсь, вы не забыли, что мы – выпускной класс и нам предстоят серьезные экзамены…

– С тобой забудешь, как же… – пробубнил Изотов.

– Последнее изложение показало, – невозмутимо продолжила Прокопчина, – что его сочинительная часть – наше слабое место. Нет ни одной пятерки, всего три четверки и целых восемь двоек. Это никуда не годится! Вера Петровна дала мне сборник с текстами, по которым мы можем сами, без нее, попрактиковаться, и я предлагаю обсудить время дополнительных занятий.

Со всех сторон тут же понеслись раздраженные выкрики:

– Еще чего!

– Совсем с ума сошла!

– Тебе надо, ты и занимайся!

– А я все напишу и без твоих дурацких занятий!

– Ленка! Тебе бы в прошлом веке жить! – перекрыл голоса ребят выкрик Изотова.

– Это почему? – удивилась Прокопчина.

– В октябрята бы вступила или в пионеры. Или в комсомол!

– Зачем? – удивленная Лена никак не могла понять, куда клонит Ромка.

– Затем! Это у них там было: «Будь готов!» – «Всегда готов!» А сейчас другие времена: хочу – иду на твои дополнительные занятия, хочу – не иду. Мое дело!

– Ромашка прав, – вступил в разговор Карамышев. – Ты, Прокопчина, прямо какое-то ископаемое животное. Динозавр. Нет, динозавриха!

Колька хотел добавить еще что-то, но все вздрогнули от стука, внезапно раздавшегося в конце класса. Это Филя Лаевский вскочил со своего места, уронив стул. Он подбежал к Карамышеву, схватил его обеими руками за моднючую толстовку и громко процедил в лицо:

– Если скажешь еще хоть слово – урою!

Карамышев был далеко не слабым товарищем, но Филин выпад был таким неожиданным, что Колька только по-рыбьи хватал ртом воздух и даже не пытался освободиться из рук Киркора. В классе повисла такая тишина, что из лаборантской высунулся Петр Михайлович.

– А-а! Вы еще тут, – сказал он и снова скрылся за дверью.

Киркор отпустил Карамышева, вышел вперед и встал рядом с Прокопчиной.

– Можете не ходить на эти занятия, – сказал он, – ваше дело. Но если хоть кто-нибудь… когда-нибудь… скажет ей хоть одно обидное слово… – Филя обвел взглядом класс, взял Лену за руку и закончил мысль: – Будет иметь дело со мной! Поняли?

Караваева во все глаза смотрела на пару, держащуюся за руки на виду у всего класса. Хрупкая русоголовая Лена, покрасневшая по Люськиному образцу и лицом и шеей, отвернулась к окну, зато Филя, сверкая яркими вишневыми глазами, бесстрашно глядел на одноклассников. Люська вспомнила театр, и ей до слез захотелось, чтобы Артем вот так же взял бы ее за руку на виду у всех: у Карамышева, Изотова, Наташки, а главное, на виду у Лизы Малиновской.