— Голодна?

Я отрицательно покачала головой, и живот предательски заурчал, а в голове слишком отчетливо вспомнился вкус жареной картошки с лучком. Есть хотелось. Я бы сказала — жрать. Вспоминая, когда я в последний раз ела, на ум пришли только огурцы Мистера Мускула. Трескал он их тогда, скотина, очень аппетитно.

Себастьян улыбнулся и промолчал.

Капсула передвигалась очень быстро и максимально не ощутимо для пассажиров, поэтому, когда стекла вновь стали прозрачными, я не сразу сообразила, что мы уже прилетели.

— На выход! — Себастьян поднялся, приглашающе протянул руку и помог спуститься. — В випку, — не глядя, бросил встретившему нас ушастому хосстесу и потянул дальше.

Чертовски сильный этот Себастьян, и дело не только в мускулатуре и постоянных тренировках. От него перло уверенностью за версту, и, поразмыслив, я пришла к выводу, что спорить с ним не стану ни при каких обстоятельствах. Себе дороже.

Интимно подсвеченная комната, встретила нас запахом полироли и зажженных свечей.

Красиво и дорого.

Об этом кричала кожаная обивка мебели, хрен разбери из какого зверя, тяжелая мебель и милые, но явно недешевые безделушки.

Послушно опустившись на диванчик, я поправила узел покрывала на груди, которое норовило съехать и оставить меня в «рабочей униформе».

— Заказывай все, что захочешь. — Ликан ткнул пальцем в стол, и меню ресторации высветилось прямо на столешнице, по которой он уверенно стучал подушечкой пальца. — Не стесняйся.

Я обвела взглядом цветные картинки с непонятными капельками, завитками и незнакомой мне живностью и погрустнела.

Я картошки хочу! С луком! И хлебом! А не крихенмарчких моллюсков под винным соусом.

— Не нравится? — спросил он, и мне сразу поплохело. Светлые глаза сверкнули чем-то нечеловеческим, и у меня невольно затряслись коленки.

— Я… Я-я…

— Что. Ты. Хочешь?

— Картошки!

Он удивленно приподнял бровь, чем опять напомнил мне милого песика, и я незаметно для себя расслабилась.

— Картошки? Это что-то с земли? — Я кивнула. — Ты землянка? — Еще кивок. — Человек?

— Да.

Он запустил пальцы в волосы и негромко рассмеялся.

Красииивый. Почему же ты такой красивый?

— Будет тебе картошка.

Он сдержал слово. С трудом объяснив явившемуся официанту с торчащими изо рта клыками, я буквально по пунктам рассказала, как готовить этот кулинарный шедевр на все времена. И уже через несколько минут официант, с сомнением поглядывая на мои горящие глаза, выставил передо мной небольшую сковородку с дымящимися поджарками.

Я голодно сглотнула слюну, размышляя как сильно обожгу рот, если начну есть прямо сейчас.

— Вкусно? — Себастьян, не смущаясь своей голой груди, лениво и чинно ковырял вилкой что-то непривлекательно зеленое.

— О-очень! — Закатывая глаза от удовольствия, я отыскивала самые поджаренные кусочки и блаженно закидывала их в рот. — Волшебно!

— Угостишь? — Он хитро улыбнулся и чуть подался вперед.

В панике, я искала чистую вилку, но заметив мои метания, мужчина поставил все точки над «йо»:

— С руки, Таша.

Я честно искала самый аппетитный кусочек и, подхватив его пальцами, потянулась к мужским губам.

Кормить его было порочно. Точнее он делал все, чтобы это было порочно! Подхватил красивыми губами протянутый мной кусочек и легонько втянул пальчики, бесстыдно их облизав.

— Действительно вкусно, — и посмотрел так, что захотелось свести ноги. А щеки предательски заалели.

Доедали мы в тишине, и, когда уносили пустую посуду, в комнату въехал электронный жук, размером с табуретку, на спине которого прочно держались две небольшие коробочки.

— Это тебе. — Себастьян пододвинул одну из них ко мне. — Открывай.

Я неуверенно протянула ладонь и быстро открыла крышку, пряча руки под стол.

— О, черт! — выругалась и тут же захлопнула рот руками, но ликан только рассмеялся.

— Рад, что тебе понравилось. Примерь.

— Нет, извини…те. Я не могу это принять.

— Причина?

— Это очень дорого! — Сапфир согласно блеснул в полумраке комнаты. — Очень!

— Я в курсе, сколько это стоит. И хочу, чтобы ты взяла.

— Себастьян! Я не могу это принять, — чуть прочистив горло, сказала я, стараясь, чтобы голос звучал стойко. — Мне это не к чему.

Конечно же, я врала.

Что-то мне подсказывало, что если продать это дорогущее колье, я точно соберу треть выкупа за Элизу, но воспоминание о том, как мои, честно заработанные денежки утекли в руки госпожи Марты, отрезвило.

Хрена ей! С редькой!

— Впервые вижу, чтобы отказывались от драгоценностей.

Я пожала плечами и захлопнула коробочку, отодвигая от себя соблазн.

Как иронично.

— Я не приму. Извините.

— Что ж, тогда перейдем уже десерту. От этого ты точно не откажешься. — Вторая коробочка тоже перекочевала на стол, из-за чего я сомнительно приподняла брови. — Открывай, не трусь. Тебе понравится.

Приподняв крышку, я не сразу поняла, что это. Блестящее, судя по всему металлическое с каким-то цветным камешком… Что это такое?

И только когда я взяла неопознанный предмет в руки, до меня дошло, а обжигающий взгляд Себастьяна подтверждал мои догадки.

— Примерь ее сейчас, — приказ, от которого у меня в мгновение потеплело в животе.

На ладони, охлаждая кожу, лежала анальная пробка.

— Что, сейчас? — на взволнованном выдохе пискнула я.

Глаза Себастьяна чуть сузились.

— Сейчас. — Он потянулся к узлу на моей груди и одним точным движением развязал его. — Помочь?

Губы сами дали положительный ответ.

Себастьян обнажил свои ровные белоснежные зубы и кивком указал мне под стол. Покрывало соскользнуло с меня, и я, абсолютно голая (что, впрочем, уже стало нормой), опустилась к его ногам. Задрав край скатерти, чтобы она ему не мешала, ликан ловко развернул меня попой к себе и надавил на лопатки. Я положила пробку на его бедро и послушно прогнулась. Положила голову на, к счастью, идеально чистый паркетный пол и закрыла глаза в ожидании дальнейших манипуляций. Стоя попой кверху, я чувствовала, как Себастьян гладит мои ягодицы, сбивчиво дышит от вновь нарастающего возбуждения, но тянет с экзекуцией.

Лизнув подушечку большого пальца, он стал массировать мой анус и продолжал делать это, пока я не застонала от удовольствия. Потом стал вводить его все глубже и глубже и в какой-то момент буквально трахал меня пальцем, а я, будь трижды проклята, двигалась ему навстречу.