— Все очень просто. Нам нужна женщина, которая владеетанглийским, латышским и диалектом хинди-аваджи. Редкое сочетание, согласитесь.Вы уникальны в своем роде. Ваш отец латыш, и до развода родителей вы жили вЛатвии, потому говорите без акцента. Английским владеете свободно, и на аваджиумеете разговаривать. Кажется, своими знаниями вы обязаны деду? Он ведь был —как это сейчас называется — врачом без границ? Катался по всему миру…

— Меня научил его ассистент, — призналась Лайма,не представляя, насколько хорошо Дубняк знаком с ее биографией. — Но нааваджи я могу только немного говорить, а писать не умею.

— А нам и не надо, чтобы вы писали, — неожиданножестко сказал Дубняк и переменил позу. Сполз на край сиденья, а руками уперся встолешницу. — Сядьте.

Лайма рухнула на свое место, он же поднялся на ноги и нависнад ней, словно ворон над раненым воробушком. Она подняла на него полные мукиглаза:

— Неужели некому выполнить задание, кроме меня?!

— Решительно некому. Женщина, чью роль вы должнысыграть, обладала одной отличительной чертой — у нее были необычайно красивыеноги. Вот эти-то ноги в сочетании со знанием языков и стали причиной того, чтомы остановились на вашей кандидатуре. В качестве переводчика вас могла бызаменить только профессор Кошкодамская-Бряббе, но ей восемьдесят один год и еенижние конечности давно потеряли товарный вид.

— Послушайте, Борис Борисович, — голос Лаймы ужедал слабину. — Я ведь могу не справиться… Я не готова…

Дубняк распрямил плечи, поднял повыше подбородок иторжественно сказал:

— Лайма, ваши ноги нужны родине.

— Хорошо, — выдавила она из себя, понимая, что,раз на нее пал жребий, ее так или иначе заставят выполнить задуманное. Развесможет она противостоять государству? Ей заранее не оставили никакого выхода.

— Под вашим командованием будут находиться еще двачеловека, — выстрелил в нее Дубняк очередной порцией информации. —Иными словами, вы возглавите спецгруппу, которая должна охранять очень важнуюперсону. Иностранца.

Лайма хотела что-то ответить, но от неожиданности икнула.Она возглавит спецгруппу?! Будет отвечать за безопасность важного иностранца?!Это какой-то параноидальный бред. Нет, этого не может быть. Какой-то фарс,розыгрыш!

Однако Дубняк стоял тут, рожа у него была весьма противная,и его слова совсем не походили на розыгрыш.

— А… А что я скажу своему жениху? — выдавила онаиз себя. — Бабушке? Тете? Лучшей подруге, наконец?

— Ничего не скажете, — отрезал Дубняк. — Вампридется вести двойную жизнь, так что приготовьтесь к трудностям. Через двачаса за вами заедет машина. Человека, который будет вас сопровождать, зовутВадимом. Он отвезет вас на конспиративную квартиру, где вы познакомитесь сосвоими подчиненными. А потом вам огласят цель операции, и вы втроем сможетеобсудить детали.

— А-а-а… — проклекотала Лайма. Не Дубняк не дал ейвставить ни слова.

— И не вздумайте, — пригрозил он, —куда-нибудь сбежать. Иначе ваша бабушка окажется в тюрьме раньше, чем выдоберетесь до аэропорта.

Дубняк встал и, поправив пиджак, вышел из кабинета. Лайма жетак и осталась сидеть за столом, уставившись в одну точку. Какого черта онаучила аваджи?! И какого черта она болтала об этом направо и налево? В институтеей хотелось покрасоваться перед высоколобыми студентами, а потом, когда онаначала преподавать, нужно было поддерживать свой престиж. Вероятно, декансотрудничал с органами безопасности и поставлял им разнообразные сведения осотрудниках. Вот так она и засветилась. Теперь уже поздно локти кусать.

Через два часа за ней приедут. И она никому не должнаговорить о своей миссии. Придется постоянно лгать и изворачиваться, а она неумеет! И как быть с Болотовым? Она больше не принадлежит себе, а значит, и ему.Как объяснить перемены в их отношениях? А перемены обязательно будут. Болотовобидчивый и подозрительный, как, впрочем, почти все мужчины.

Лайма немедленно представила, как целует спящего Болотова вщечку, натягивает джинсы, прячет в сумочку пистолет и в мягких теннисных туфлях— чтобы не наделать шуму! — сбегает по ступенькам к подъезду, где ее ждетнеприметный черный автомобиль. За рулем сидит Томми Ли Джонс или, допустим,Александр Абдулов. Не поворачивая головы, он спрашивает: «Куда поедем, босс?»Она скользит на заднее сиденье, аккуратным рывком захлопывает за собой дверцу иотвечает: «Поезжай прямо, парень. Дальнейшие указания потом».

Интересно, а ей действительно выдадут оружие? Наверное, нет— стрелять-то она не умеет! Ощущение такое, словно ее только что забрили вармию. Еще два часа вольной жизни — и все. А как же расследование? Бросить Любуодну? Оставить попытки отыскать Соню?

И, кстати, что там сказал нежданный и негаданный БорисБорисович про закрытие центра? Это просто уловка, или они и в самом делепроиграли битву за особняк? А может быть, центр закрыли спецслужбы? Специально,чтобы освободить ее от работы? Чтобы ей просто некуда было деваться?

Стоило ей об этом подумать, как в дверь постучали.

— Лайма! — плачущим голосом позвалШепотков. — Ты уже все знаешь? — И всунул в кабинет свою неприкаяннуюголову.

Увидев, что она сидит за столом с расстроенным лицом, вошели плюхнулся в то самое кресло, которое только что освободил Дубняк.

— Нам велено убираться к чертовой матери.

— Как же это, Николай Ефимович? — растерянноспросила Лайма. — Вроде бы ничто не предвещало… Как мы теперь будем?

— Всех сотрудников решено отправить в неоплачиваемыйотпуск, — печально сообщил директор и потер грудь с левой стороны.Вероятно, его сердце не могло смириться с утерей руководящей должности. —Пока нам будут подыскивать новое помещение, можно немного отдохнуть… Последняякомиссия вроде бы не нашла никаких огрехов, а сегодня вдруг приезжает человек сбумагами и заявляет, что здание нужно ремонтировать или сносить. Поскольку мыне можем финансировать реконструкцию, нам предлагают выехать. Город, конечно,обещает найти что-нибудь подходящее…

— Какой-нибудь полуподвальчик, — подхватилаЛайма. — И там мы устроим что-то вроде зооуголка. Станем разводить морскихсвинок и дарить их победителям конкурса на лучший рисунок. А по вечерам к намбудут приходить пенсионеры со своей доской для шахмат. Отличные перспективы!

— У меня нет никаких рычагов, — печально призналШепотков. — Я обычный наемный работник, которого могут уволить в любоймомент. Мы не зарабатываем больших денег. Может, нужно было сдавать помещенияподо что-нибудь более прибыльное?

— Сейчас уже поздно локти кусать, — вздохнулаЛайма. — Закрыли, так закрыли.

«Интересно, — подумала она. — А мне будут платитьза сотрудничество со спецслужбами? Если нет, то на что я стану жить?»Ежемесячный доход у нее был не слишком большим, но и не позорным. Она нечувствовала себя бедной и не искала более высокооплачиваемую работу. Ноостаться совсем без денег? Этого она позволить себе не могла — никакого запасапрочности у нее не было, потому что всю зарплату она проживала до копейки.