— В кармашке справа есть специальные пакеты. Раскройтеодин и суньте в него голову.

— Нет, мне уже лучше.

Лайма не знала, куда деть руки. Интересно, что же испытываютнастоящие агенты, которые рискуют своей шкурой каждый день? Неужели они тожеподвержены приступам паники?

— Очухались? — спросил Вадим, ловко выкрутив рульна повороте.

Мимо проплывали старые дома, пришвартованные к тротуарам,словно огромные серые корабли. Лайма потеряла счет времени и пересталаориентироваться в пространстве. Безрадостно смотрела она через стекло на скверыи узкие улочки, наводненные пешеходами. Судя по всему, они находятся в самомцентре города, где-то в районе Патриарших прудов.

— У меня во рту пересохло, — призналась Лайма,хотя ей было стыдно все время жаловаться.

— Внизу стоит сумка-холодильник, — сообщилВадим. — В ней минеральная вода. Слева найдете стаканчики.

«У него, как в Греции, все есть, — раздраженно подумалаона. — Не машина, а убежище». Вопросы, конечно, задавать бессмысленно. Даи что она может спросить? Куда вы меня везете? Что мне предстоит? Он скажет:«Потерпите, осталось совсем немного».

— Потерпите, — неожиданно подал голосВадим. — Осталось совсем немного.

Лайма сжалась в комочек и затихла. Что, если у этих типовуже есть аппарат, сканирующий мысли? А она, как дура, сидит здесь и думает обовсем подряд! Надо немедленно отвлечься от личного, немедленно.

Стоило ей принять такое решение, как в голову полезла всякаяерунда. Оказывается, в ее подсознании скопилась куча совершенно неприличныхвещей! Откуда что берется? Лайма подняла глаза и увидела, что Вадим слюбопытством смотрит на нее в зеркальце заднего вида.

— Мы что, будем с вами вместе работать? — брякнулаона недовольно.

Он пожевал губами, как древний старец, и наконец ответил:

— Не думаю,

Лайма хотела сказать: «Очень хорошо», но в этот момент Вадимснова резко вывернул руль, и ей, чтобы не свалиться, пришлось ухватиться заручку. Наконец машина остановилась.

— Идите за мной и не задавайте вопросов, —приказал ее сопровождающий.

Они оказались в маленьком дворике, украшенном одной большойлипой и клумбой с редко растущими белыми цветочками. Здесь никого не было,только в старой песочнице сидела кошка и таращилась на них с таким ужасом,будто они только что выскочили из кошачьей преисподней.

— Кыс-кыс, — сказала Лайма и тотчас поймаласердитый взгляд сопровождающего.

«Может, ему следовало с самого начала заклеить мне рот?» —подумала она раздраженно и прибавила шагу. Дом оказался древним, у него былитакие ободранные стены, как будто его только что выкопали из песка археологи.Кроме всего прочего, сбоку висела табличка — «13». Не то чтобы Лайма так ужверила в примету, но все-таки… После подъема по лестнице, где пахло примернокак в гробнице Тутанхамона — тленом, — они остановились возле простойдеревянной двери с криво пришпандоренной пластмассовой бляшкой. На нейкрасовались те же две цифры, что и на самом доме, — 13.

«У нашей службы безопасности отличное чувство юмора», —подумала Лайма. От страшного напряжения внутри у нее стало холодно, как вморозильной камере, и даже зубы заломило, словно она хлебнула ледяной воды.Вадим между тем нажал на кнопку допотопного звонка, и дверь немедленнораспахнулась: вероятно, человек стоял с той стороны в полной боевой готовности.

— Ба! — проворковал он, отступая в сторону. —Кого я вижу!

Это был все тот же Борис Борисович Дубняк с лицом довольными хитрым. Именно такими Лайма в детстве представляла себе злых волшебников,которые заманивают в лес маленьких детишек.

— Здрасьте, — сказала она мрачно. И нахмурила лоб.Пусть видит, что она не слишком-то рада встрече.

— Проходите сюда. — Дубняк ничуть не огорчился еесуровости. — Вам предстоит кое с кем познакомиться.

Лайма сделала глубокий вдох и, миновав коридор, шагнула вдверной проем. Перед ней предстала довольно большая комната: простообставленная, но чистая, с веселыми занавесочками на окне. У стены стоял пышныйдиван, на котором устроились двое мужчин — один покрупнее, второй помельче.Тот, что покрупнее, немедленно вскинул глаза и уставился на Лайму. Потомпошевелился и одним рывком поднялся на ноги.

Он оказался высоким и мощным, а его кулак мог запростоснести чью-нибудь буйную голову одним ударом. Движения у него были медленные и плавные— тягучие. И глаза цвета ирисок тоже выглядели тягучими. Наверное, потому, чтоон очень неторопливо переводил взгляд с одного предмета на другой. На вид Лаймадала бы ему лет тридцать пять.

— Добрый день, — басом сказал здоровяк и зачем-тозаложил руки за спину.

— Добрый, — пискнула она.

— Знакомьтесь, это — Лайма Скалбе, — радостнымголосом сказал Дубняк, — а это — Иван Медведь.

— Ваша фамилия Медведь? — Лайма так удивилась, чтоне сумела скрыть изумления. Вопрос выскочил из нее слишком быстро. Осталосьтолько покраснеть от неловкости.

— Да, — коротко ответил Иван и улыбнулся,сделавшись похожим на какого-нибудь рекламного булочника — вечного оптимиста сямками на щеках.

Улыбаясь, он выглядел добряком, но впечатление могло бытьобманчивым. Мощную его фигуру венчала крупная, красивой формы голова смаленькими, плотно прижатыми к ней ушами. Несмотря на круглые щеки, второйподбородок отсутствовал. «Вероятно, этот парень состоит из однихмускулов, — подумала Лайма. — Надеюсь, он не такой, как Пират».

Когда-то у их соседей по даче была собака по кличке Пират.Выглядел этот Пират милейшим существом, на всякого гостя поначалу гляделумильно и даже вилял хвостом, будто радуясь встрече. А потом, в самыйнеожиданный момент делал выпад и с грозным рычанием хватал незнакомца за ногу.Из-за такой непредсказуемости его все боялись и ненавидели.

— А это, — продолжил Дубняк, махнув рукой ещераз, — Евгений Корнеев.

Тип, на которого он указывал, продолжал сидеть на диване, необращая на них никакого внимания. В руках он держал предмет, похожий издали накарманный тетрис или калькулятор.

— Корнеев! — вкрадчиво повторил Дубняк. —Оставьте свою пустышку и познакомьтесь с начальством.

— Есть, — рассеянно ответил тот и неуклюжеподнялся, не отрывая тем не менее глаз от крохотного экранчика.

Дубняк сделал два шага вперед и уже протянул своюкороткопалую, но от этого не менее грозную руку к его сокровищу, но Корнеевнеожиданно ожил и быстро спрятал игрушку в карман. И встретился-таки взглядом сЛаймой. Та сглотнула.

У Корнеева была голливудская физиономия — такая красивая илощеная, точно на нее только что навели глянец перед очередной съемкой.Особенно выделялись капризные, невероятной сочности губы и черные негодяйскиеусики, словно подрисованные жирным карандашом. Продолговатые глаза с длиннымиресницами сулили тайну. Для полного счастья — смерть мухам и старухам! —Корнеев носил трехдневную щетину. Женщины должны были не просто валиться емупод ноги, но еще и корчиться в конвульсиях.