«А может, я зря психую, – подумал полковник, чувствуя уже привычную тоску где-то за грудиной, – может, у нее все в порядке? Может, это дурацкая ревность, а я – старый глупый идиот».

Он постучал. Дверь распахнулась почти мгновенно. На пороге стоял Ли Минь в белой майке и белых джинсах Hugo Boss.

– Вам кого? – спросил Чен.

– Я ваш сосед снизу, – соврал Рязанцев, – нас залили. Это не вы?

– Нет, – пожал плечами Чен. – Заходите, смотрите.

Не веря своей удаче, полковник ступил в квартиру. Говоря какую-то чепуху про ремонт, он осмотрел пол и потолки в прихожей, потом заглянул на кухню и бросил быстрый взгляд в единственную комнату. Евы нигде не было. Чен, широко улыбаясь, распахнул ванну. Рязанцев заглянул туда. Пусто.

– Давайте еще внимательно комнату осмотрим, – предложил Ли Минь. На его лице читалась явная издевка.

Уже не таясь, полковник быстро обыскал комнату, кладовку и балкон. Никаких следов Ершовой. К лицу Чена прилипла саркастическая усмешка. Рязанцева прошиб пот.

– Вы убедились, что я не имею ни малейшего отношения к вашему потопу? – вежливо спросил Ли Минь.

– Да, спасибо, – выдавил из себя полковник. – До свидания.

– Всего доброго, – улыбнулся Чен, захлопывая за Рязанцевым дверь.

Владимир Евгеньевич остался стоять на темной лестничной площадке.

– Итак, читаем, – сказала Люда, уткнувшись носом в толстую книгу под названием «Штурманское дело». – «Штурман – человек справа от пилота, отслеживающий курс движения экипажа по маршруту и осуществляющий расчеты скорости движения и времени».

– Ой, – испугалась Диана, – а я ведь считать не умею, я филолог.

Чайникова наградила ее снисходительным взглядом.

– Зато ты умеешь читать, – подняла Люда вверх указательный палец. – Нам с тобой перед соревнованиями выдадут дорожную книгу, которая представляет собой перечень пунктов следования от старта до финиша, контрольную карту, в которой судьи будут отмечать время прибытия экипажа в точки контроля и все записывать, а также регламент соревнований. Регламент, к слову, у нас уже есть.

Грицак в ужасе закатила глаза.

– Кроме того, – продолжала Люда, – нам дадут маршрутный лист, который представляет собой перечень этапов соревнования с указанием расстояний, средней скорости на этапах маршрута и времени, отведенного на прохождение этих участков.

Диана взяла с блюда булочку и впилась в нее зубами.

– Не нервничай, – строго сказала ей Люда, – слушай внимательно. Нам ведь нужен главный приз!

– Люська, – вздохнула Грицак, – ну ты подумай. Ну как мы будем конкурировать с большими дорогими внедорожниками, цена которых – больше ста тысяч долларов? Видела, там в списках участников были «Порш Кайенн» и «Мерседес Гелендваген»? А мы? На «УАЗе» бутафорском? С неопытным штурманом? С пилотом, который, конечно, дочь знаменитого гонщика, но сама-то ничего еще не выиграла?

– Целься в солнце, – ответила ей Чайникова, – и даже если ты в него не попадешь, стрела твоя полетит выше, чем если бы ты стреляла вниз, в землю. Слушай лучше, каким оборудованием ты, штурман, должна будешь пользоваться.

Услышав про секундомер, часы, программируемый калькулятор, одометр и терратрип, прирожденный гуманитарий Диана совсем пала духом.

Режиссер Селедкин вышел из квартиры, спустился по лестнице и оказался на улице. С неба падали редкие легкие снежинки, фонари ярко светили. Погода была морозной и безветренной. Два часа назад он, Леонид Селедкин, еще раз разговаривал с детьми Гнучкиной, грозившимися сообщить о пропаже маменьки в милицию, и в который раз, притворно вздыхая, объяснял, что его будущая теща вышла из своего дома в субботу утром, но до него, Леонида Ивановича, не дошла.

Стараясь не улыбаться, Селедкин прошел в подворотню, забрался на водительское сиденье и завел свою «Субару Форрестер». Машина довольно заурчала, пожирая бензин.

– Мадам Гнучкина, – громко сказал Леонид Иванович, плотно прикрыв дверцы автомобиля, – как вы себя чувствуете?

Из багажника донеслось невнятное мычание.

Рязанцев опустил одну руку, продолжая второй держаться за ступеньки пожарной лестницы. Потом он ловко подтянулся и одним махом перепрыгнул на балкон квартиры, в которой жил Чен. Посланец мирового терроризма, одетый в трусы и майку, смотрел телевизор. В комнате было темно, на Ли Миня падал изменчивый неверный свет, и в этом свете мышцы на его руках выглядели необычайно сильными и рельефными. Они змеились под кожей, переходя в плечо. Что-то подсказывало полковнику, что в это плечо часто упирался приклад винтовки.

Рязанцев стоял на балконе, глядя на Чена, и думал, что ему делать дальше. У него не было уверенности, что Ева вообще когда-либо заходила в эту квартиру. До того, как приехать в квартиру к корейскому аспиранту, Владимир Евгеньевич заехал домой к Ершовой, где ему подтвердили, что девушка ушла на работу утром в пятницу и с тех пор не появлялась. Рязанцев еще раз вспомнил, с каким выражением лица Чен Ли Минь разрешил ему обследовать квартиру, и похолодел.

– Он понял, что я ищу Ершову, – сказал сам себе Владимир Евгеньевич. – А это плохо, очень плохо.

Особенно настораживало полковника то, что Чен совершенно не нервничал, а, казалось, над ним, Рязанцевым, насмехался.

– Где она, ну где? – процедил полковник сквозь плотно стиснутые зубы.

Чен спокойно смотрел телевизор. Рязанцев не сомневался, что террорист знает, где находится Ева. Но никаких методов узнать это, по крайней мере лежащих в правовом поле, у полковника не было.

– Я буду лично следить за ним, – сказал полковник, – глаз не спущу. Но это имеет смысл лишь в том случае, если Ева жива. Если же он успел убить ее, то…

Полковник стиснул пальцами пистолет, лежащий в кармане куртки.

Вокруг стояла кромешная темень, и было очень холодно. Ева пошевелилась, джинсы, которые были когда-то мокрыми, замерзли. Хрустнула тонкая корочка льда. Тонкая блузка прилипла к телу и совсем не грела. Руки девушки по-прежнему были скованы наручниками, только теперь они крепились не к батарее, а к столбу.

– Эй! Где я? – прокричала лейтенант Ершова.

Голос прозвучал слабо и хрипло. Тишина была гулкой и звенящей. Ева попыталась опустить руки пониже и ощупать пол. Босые ноги почти ничего не чувствовали.

Трава? Солома?

На земле было что-то колючее. Резкий запах бил в ноздри. Пока девушка ощупывала пол, ей послышался звук мотора. Шум усилился, потом затих. Где-то вдалеке скрипнула дверь. Что-то тяжелое упало на пол, и наступила тишина.

– Кто здесь? – попыталась крикнуть Ева, но из горла вырвался еле слышный шепот.

Никто не отозвался. Все было тихо. Девушка еще раз пошевелила руками и попыталась ощупать столб, к которому она была прикована.