– Так вот, в свой первый визит я сразу влюбилась в эту страну. Я считала, что там и солнце светит по-особому, и воздух другой, и цветы ярче. Я помню, как говорила своим знакомым после поездки: если бы у меня была возможность поменять страну, я бы выбрала Италию. Когда развелась с Игорем, стала искать работу, пошла на компьютерные курсы. Была у нас квартира в городе, я в неё и переехала. Ты помнишь, мы за городом до этого жили. Дочка в тот год школу окончила, и Игорь отправил её с глаз долой – учиться в Оксфорд. Я осталась совершенно одна. И вот однажды на курсах услышала, как собирается группа нелегалов ехать в Италию на заработки. Одна девушка так вдохновенно рассказывала про жизнь в этой стране, что у меня сразу приятные ассоциации возникли. Вспомнила о своей поездке. Конечно, я там была не в роли домработницы, но всё же. Решила и я – как в омут головой. Всегда помню, как мама говорила мне: «Чем хуже, Верочка, тем лучше. Самое тёмное и холодное время суток – перед рассветом». Вот и устроила я себе тёмное и холодное время по собственной инициативе. Собралась наша группа «туристов», и покатились мы до Львова поездом, а там пересели в автобус. Было нас человек пятнадцать. Как сели в автобус, начали меня тяжелые предчувствия одолевать, как будто душа томилась и волновалась, как-то необычно. Ехали очень долго: дорога дальняя, сидя не уснешь, все устали, вымотались. И тут началось самое неприятное. Горная дорога превратилась в сплошной ледяной каток, и разговор в салоне зашёл о случаях с авариями на этой трассе. Перед нами, на предыдущей неделе, сорвался в пропасть автобус с нелегалами. Конечно, все погибли. Под такие «весёлые» разговоры мы подъехали к границе. Пограничники проверили, а у нас туристические путевки, кажется, на пятнадцать дней были, и всех пропустили без проблем. Проехали пограничный пункт, и наши водители решили отметить это дело бутылочкой водки. Когда я увидела, что водитель пьёт, я своим глазам не поверила. Ну, думаю, наверное, он сейчас передаст управление второму. А второй берёт бутылку и тоже хлебает прямо из горлышка! Я испугалась, стала возмущаться, требовать, чтобы они прекратили попойку. А тот, что за рулём, отвечает мне: «Сиди тихо, не волнуй меня. Между прочим, на той неделе в пропасть улетел автобус с трезвым водителем. Ты знаешь, что мы за границей и по их правилам пить спиртное в таких условиях разрешено. Мы только для согрева!» А я вижу, его на глазах развозит, он такой смелый сидит, взгляд шальной, и автобус кидает из стороны в сторону. Всё, думаю, мы погибли. И никто не узнает, где могилка моя. Достала ручку и блокнот, склонилась над сумкой, хотела написать последнюю записку для дочери. Писать не получается, автобус швыряет, буквы скачут. И тут слышу крики, чувствую внезапный сильный толчок и вылетаю прямо в лобовое стекло, выставив вперёд руки. Окно – вдребезги, мне сильно поранило стеклом руки, но в шоке боли не чувствую. Автобус уже лежит на боку над пропастью. Женщины притихли, а потом, слава Богу, без паники, начали из салона по одной выбираться. Сообразили, что передвигаться нужно с большой осторожностью, не то сорвёмся в пропасть. Я тоже выбралась. Помню, стою на дороге, развела руки в стороны, как птица крылья, – дублёнку берегу: кровь ручьём течёт на снег. Удивилась одному: как много крови! Пострадали только я и пьяный водитель. Его унесли на носилках в машину. Совсем плохой был – без сознания. Медицинская помощь и полиция прибыли очень быстро. Посадили меня в машину скорой помощи, начали раны промывать, руки бинтовать. Медсестра набрала в шприц лекарство, хотела мне какой-то укол сделать. А я вижу, что все наши в итальянский автобус уселись, и он собирается отъезжать. Рванула я от докторов. Конечно, силой меня никто удерживать не стал, с уколом не догоняли. Привезли нашу группу в Бальзано, на железнодорожный вокзал, купили билеты на поезд, и через пару часов мы уже ехали в тёплом вагоне. Здесь я от шока отошла, и мои израненные руки дали о себе знать – хоть волком вой. Обезболивающих таблеток с собой не было. Сижу, в окно смотрю, только ничего из-за слёз не вижу. Пока доехали до Неаполя, вся группа растворилась: каждый вышел на своей станции. Я осталась одна. Вышла в Неаполе, стою на перроне, пичужка испуганная – дублёнка в крови, сапоги тоже, руки перебинтованы до локтя.

У меня был номер телефона, я должна была позвонить, где меня ждали на работу. Нашла автомат, а денег итальянских или жетона для телефона нет, языка итальянского не знаю. В экстремальных условиях пригодился школьный уровень английского: объяснилась как могла с прохожими, они помогли позвонить. А когда услышала в трубке русскую речь, чуть не заплакала от радости. Уже минут через пятнадцать пришла за мной девушка, привела меня в дом, где сама работала, напоила чаем, отправила в душ, бинты сменила. А потом говорит: «Ты оставаться здесь не можешь. Какой из тебя работник? Надо ждать, когда раны заживут. Вот тебе адрес моей подруги, она работает у лежачей хозяйки, там тебя никто не увидит, пока там сможешь ночевать. Но утром придётся уходить, будешь гулять до ночи в городе. Твои вещи подруга спрячет».

Ох, Катюша, сколько ж я тогда гуляла по улицам, как собака бродячая! Жить не хотелось. Что только не передумала. Хожу, приговорённая к прогулкам, забинтованные руки в карманах прячу. А вокруг люди нарядные прохаживаются, дамочки в туфельках. За ними шлейф дорогого парфюма. Чужая речь и смех, а мне кажется: надо мной смеются. Из открытых дверей пиццерий и кафе такие запахи вырываются, что голова идёт кругом. А у меня ни цента в кармане. Все свои деньги на путёвку, паспорт и за адрес посреднику отдала. Он меня уверил, что я буду жить и питаться в доме, в котором меня ждут на работу, а зарплату смогу полностью откладывать. Через пару лет вернусь домой сказочно богатой. Ему бы сказки писать! Потомок Андерсена. Так я – голодная, холодная, ноги посбивала – целый день в сапогах вышагиваю туда-сюда. Стыдно, больно, одиноко, волчицей выть хотелось. И выла бы, если б не люди кругом. Ночью приходила тайком, как вор, мне чашку горячего чая давали и два печенья крохотных. Я тогда вспомнила, как моя подруга Ленка не могла похудеть. Все диеты перепробовала, а похудеть не получалось! Думаю, надо бы её сюда пригласить. Я за эти два печенья была благодарна. Еще полночи дрожала от холода, за день так замерзала, а утром рано – опять гулять. Уж лучше самая тяжёлая работа, чем такие вот гулянья. Так прошли две недели, раны мои зажили, затянулись, и мне предложили работу – ухаживать за лежачей бабулей. Надо отдать должное, мне повезло: в этой семье ко мне очень тепло относились. Да и я старалась, ухаживала за старушкой лучше, чем за родной. После того, как побыла на улице, несказанно радовалась тёплому дому, готова была делать самую грязную работу. Нелегалы там только для такой работы и пригодны. Ни одна итальянка за такую маленькую зарплату не станет задницы старикам мыть, а мы рады. Вот так я подмывала свою старушку, а сама напевала гимн Советского Союза: «Славься Отечество наше свободное». Знаешь, помогало. Заставила себя забыть обо всём, что я раньше имела и как жила. Научилась относиться с юмором ко всему, в том числе и к себе, и быть благодарной за всё, что у меня есть в текущий момент. Представь, это работает! Когда ты благодарен даже за самую малость, тебе Его Величество Пространство преподносит подарки в награду за твоё терпение. Работала я сутками, практически без выходных. Моя бабуля требовала постоянного внимания, приходилось и ночью дежурить возле неё. Так я с нею и разговорный итальянский одолела без особых проблем. Потом взяла учебники, начала грамматику изучать. А через пару лет мою бабулю детки перевезли в дом престарелых. Не знаю, может быть, для неё это и лучше, как они меня уверяли, но я не увидела радости в её глазах, когда мы прощались. Так осталась я снова без работы. Но к тому времени у меня уже было достаточно денег, чтобы снять квартиру. Я отлично знала язык и могла устроиться в более престижное место. Взяли меня в один приличный бар в центре города. Там и познакомилась с Джованни. Он приходил в обед выпить кофе. И всё смотрел на меня влюблёнными глазами, целый год смотрел – представляешь? – и дальше пары дежурных комплиментов не заходил. От меня, видимо, тоже особым теплом не веяло, я не кокетничала и не пыталась понравиться. Но однажды он пришёл с букетом роз и пригласил меня на ужин в ресторан. Я не ожидала, растерялась, сказала, что не готова. Спрашивает: «Сколько вам нужно времени для подготовки?» – «Месяц», – отвечаю. Он не понял, почему именно месяц. А всё дело было в вечернем платье, вернее, в его отсутствии. Я тогда отдельную квартирку себе снимала. Почти все деньги на аренду улетали. Компьютер купила, чтобы с дочкой каждый день общаться. О нарядах не думала, ходила в джинсах и футболках. И жила одним днём. Джованни обиделся и перестал приходить на свой ритуальный кофе. Мне хозяйка бара говорит: «Ну, ты звезда! Такого мужчину отшила! Это ж надо!» – «У звезды, – отвечаю, – вечернего платья нет, только джинсы. А его туфли стоят две мои зарплаты вместе с чаевыми». Однако через месяц – день в день – он пришёл снова, но уже с фиалками и говорит: «Я понял, всё дело в розах. Ты их просто не любишь. Вот тебе фиалки. И не вздумай сказать «нет»! Я застрелюсь в этом баре, у всех на глазах». Я рассмеялась и, конечно, оценила его терпение и юмор. Если человек с юмором, это уже много. Хоть и не была потрясена его неземной красотой и привлекательностью, пообщавшись, влюбилась в него в первый же вечер. Вот так бывает. А теперь думаю: как я жила столько лет без Джованни? Знаешь, я его так люблю! Он такой замечательный! Я люблю в нём всё: и как он близоруко щурится, и его далёкую от совершенства фигуру. Ты веришь, Катюша, я в порыве чувств целую его руки – широкие, с пальцами, похожими на сосиски, как он сам говорит!