Портативный анализатор светился фиолетовым. Прислушавшись к своим ощущениям, я почесал в затылке и мрачно сказал:

– Если верить вот этому приборчику, то с воздухом тут херовато. Присутствуют микроорганизмы, которые скоро сделают нам бо-бо… Сейчас проверю воду…

Через десять минут пара солдат, врубившихся, что им от меня надо, приволокли пару кувшинов с похожей на вино жидкостью и еще один – с обычной водой. Правда, довольно теплой. Обеззаразив последнюю с помощью снятого с поясницы автомеда, мы с удовольствием напились и я, прислушавшись к своим ощущениям, пробормотал:

– Что-то я не чувствую в себе никакой слабости. Да и автомед работает в фоновом режиме.

– Мой – стрекочет, как ненормальный… – признался Вовка. – Аж жжет…

– Э, милый, да тебя зацепило! – покрутив мужа вокруг своей оси, встревоженно пробормотала Беата и, шустро сорвав с мужа рюкзачок, куртку и его любимый тельник, звонко хлопнула ладонью по лбу:

– Что ж ты у меня такой беспомощный, а?

Ран оказалось две. Одна на груди, там, куда уткнулся клинок чуть не убившего его двумечного солдата, а другая – на левом боку.

– Есть с чего стрекотать… – убедившись, что они не глубокие, и внутренние органы не задеты, заявила моя сестрица и занялась их обработкой.

Тем временем нарисовавшийся рядом с нами латник, убедившись, что у нас есть все необходимое для перевязки, отвесил мне поклон и жестами попросил пройти за ним вглубь покоев. Туда, где, судя по доносящемуся до нас реву, буйствовал взбешенный нападением на его дворец правитель…

…Яркое солнце слепило даже через закрытые веки. С трудом открыв глаза, Джамшер с трудом перевернулся на бок и огляделся. И, поняв, где оказался, не смог сдержать гордой улыбки – духи Лесистых гор всегда покровительствуют смелым! Попрыгунья, приняв в себя его тело, не размазала его о камни, не бросила на острые каменные клыки, ожидающие свои жертвы под каждым из десятков оказавшихся на его пути водопадов, а, оглушив, выбросила на песчаную излучину почти у самой деревни!

– Благодарствую, милая Попрыгунья! – с трудом поднявшись на ноги, Утренняя Заря поклонился реке в пояс и, посмотрев на пустые ножны, болтающиеся на поясе, расстроенно вздохнул. Потом посмотрел на тень от камешка, валяющегося рядом с его ногой, и сообразил, что время движется к полудню, а преследовавшие его вчера воины могли добраться и до его соплеменников. Поэтому, справившись с легким головокружением и кое-как очистив почти просохшую одежду от налипшего песка, он проверил, как затянута горловина пережившего безумное плавание по реке мешка со шкурками и быстрым шагом двинулся в сторону деревни…

…Вопли Шендда и Майла Утренняя Заря услышал издалека. Эти придурки пытались доказать друг другу, чья именно глупость стала причиной, по которой в их силках не оказалось долгожданной добычи. И тут же успокоился – в деревне было тихо. Поэтому, еще раз пощупав пустыне ножны, и решив, что не готов к вопросам малышни, еще не имеющей имени, сделал небольшой крюк и вышел к деревне со стороны дома колченогого Прю.

Старый охотник, давно перешагнувший рубеж старости, как обычно, сидел на завалинке и, подслеповато щурясь, грел на солнышке свои старые кости.

– Самой темной ночи, Прю! – поздоровавшись с когда-то грозным воином, Джамшер перешел на бег.

– И тебе того же, малыш! – донеслось из-за спины.

Обижаться на такое приветствие Заря не стал – точно так же Прю называл и его отца, и добрую половину охотников деревни, которых дед видел еще в пеленках. Но приосанился, снова вспомнив о том, что у него есть Имя.

Пробежав до своего дома, Джамшер скинул с плеча дорожный мешок, отцепил от пояса ножны, переоделся, и, вдруг сообразив, что тянет время, выскочил на улицу.

Отец, как обычно, возился с молодыми охотниками, обучая их правильной работе с мечом. Увидев серьезное лицо сына, Снежный Барс вопросительно приподнял бровь, и, увидев утвердительный кивок, оставил учеников отрабатывать никак не получающееся движение…

– …Говоришь, двигались в нашу сторону? – выслушав его сбивчивый рассказ, переспросил отец. – Это плохо. Ладно, идем к Усаю – надо рассказать и ему. Коготь! Крыло! Быстро по домам! В лесу по– явились чужие. Пройдитесь до перевала Трех Волков и посмотрите, не спускался ли кто по тропе. Если найдете следы или тех, кто их оставил, бегите сюда. Нападать на них я запрещаю, понятно? И приближаться на расстояние выстрела из арбалета – тоже… Все остальные – свободны… Идем, сын! – подхватив со стоящего вертикально чурбачка свою куртку, Барс задумчиво посмотрел на Джамшера, и, сняв с пояса свой меч, протянул его Утренней Заре:

– Бери. Тебе пригодится. Я потом возьму дома другой. Бери, бери – не время спорить…

…Усай Джамшеру не поверил. Услышав про прыжок в течение Попрыгуньи, старейшина презрительно скривился и, перебив покрасневшего от возмущения парня, хмыкнул:

– Скажи лучше правду! Мол, потерял меч. Уронил со скалы или просто забыл где-то. Что небылицы-то рассказывать? Арбалет, стреляющий в пять раз дальше, чем обычный. Латы под зеленой одеждой. Плавание по реке ночью… Ты что, решил заделаться в барды?

– Я послал к перевалу двух молодых охотников! – нахмурившись, подал голос Барс. – Они вернутся и расскажут…

– О чем? – хохотнул Усай. – Ты слушал сына невнимательно. Если верить в его бредни, то шестеро воинов НЕ дошли до Трех Волков. Они погнались за этим щенком, и должны были продолжить движение от верховий Попрыгуньи. Так что парни не найдут ничего… Знаешь, даже Изгой Донн не терял своего меча…

Сравнение с единственным человеком, изгнанным из Клана за трусость за всю историю существования деревни, заставило Джамшера покрыться пятнами:

– Я не лгу!

– Я верю своему сыну! – угрюмо набычившись, зарычал Снежный Барс.

– Понимаю. В этом предложении главное слово – «своему». Забери у него меч. Не позорься… Кстати, щенок, я слышал, что ты преподнес Малые Дары Майке Огненной Гриве? Зря. Дочь моего брата никогда не выйдет за лжеца. Я СКАЗАЛ.

Кинув на сына безумный взгляд, отец сжал правую руку в кулак, и, изо всех сил ударив им в ладонь другой руки, прошипел:

– Усай Горькая Весть! Ты оскорбил моего сына. Я требую Права Крови! Любой из твоих сыновей может заменить тебя в поединке – ты немощен, но твой язык мчится впереди твоих мыслей, старик…

– Сначала найдите мне следы этих ваших чужих… – презрительно усмехнулся старик. – А уж потом думай, стоит ли требовать или лучше скрыться с глаз Клана от такого позора…

– Идем, Заря! – выбив плечом дверь, рявкнул Снежный Барс. – Эй, Сохатый! Ты идешь с нами.

– Сходи, сынок! – рассмеялся вдогонку Усай. – Расскажешь потом, где посеял меч этот лживый щенок и как наш вождь среагирует на Правду…

…Сохатый, старший сын Усая, двигался по тропе, ведущей к течению Попрыгуньи вслед за отцом. Воин, который прошел с Барсом не один военный поход, был мрачен, как никогда – по его мнению, Горькая Весть сошел с ума: обвинять кого-то во лжи, не проверив его слова, мог разве что выживший из ума старик, уверовавший в свою непогрешимость. Кроме того, воин понимал, что в случае подтверждения слов Утренней Зари выходить на поединок со Снежным Барсом предстояло именно ему. А шансов убить Первого Клинка Клана у него было не больше, чем безлунной ночью спуститься с вершины Белого Господина. Поэтому всю дорогу до места, откуда Джамшер прыгнул в реку, он практически молчал…