Разлучаться им не хотелось, но пришлось – теперь в экспедициях поочередно пропадали то мама, то отец. Но когда кто-нибудь из них бывал рядом, о чем только не было переговорено! Мои родители словно старались наверстать упущенное время общения и рассказывали, рассказывали… Загадочный мир древних курганов, этруссков и скифов прочно занял свое место в моем сердце, нимало не потеснив ни бесконечного почтения к царской фамилии и дореволюционному российскому укладу жизни, ни ностальгической любви к «красным дьяволятам».

После смерти бабушки меня стали брать в экспедиции. Об археологической экспедиции нельзя рассказать – в ней надо побывать, подышать тем воздухом, порадоваться и погоревать вместе со всеми, и набить огромные кровавые мозоли на руках.

А дальше – МГУ, археология. Бесконечно счастливые годы. Мне до сих пор снятся сны, навеянные впечатлениями от наших экспедиций – керамика раннеземельческих племен Средней Азии, украшенная простыми узорами розовой и красной краской по золотистому фону; удивительные находки, хранившиеся в днепровских курганах – женские статуэтки, медная кухонная утварь…

Потом все исчезло – прекратили финансирование, закрыли темы. Родители нашли себя в снежной Карелии, а я осталась между небом и землей со смешной профессией «археолог» и недописанной диссертацией. Два языка, выученные еще в детстве, знание машинописи мне очень пригодились в новой жизни. Одна благословенная контора сменялась на другую, постепенно я превратилась в секретаршу Таечку. О моем археологическом прошлом никто не знал, да мне и самой с трудом верилось, что когда-то были экспедиции, настолько круто изменилась моя судьба. Да, недостойной оказалась я своих славных предков! Все они были Личностями с большой буквы, но, как говорится – в семье не без урода.

Нынешняя фирма оценила мои способности и усидчивость, повысив звание и оклад. Теперь я – «Специалист по реализации и обработке информации». Проще говоря, второй эшелон, следующий за победным первым, состоящим из моих более удачливых и уверенных коллег, заключающих контракты, получающих за них премии. Мне же достаются отслеживание платежей, сверки технических спецификаций, ночные звонки в дальневосточные порты, отгрузки и, конечно же, рекламации. Меня знают на всех предприятиях отрасли – начиная от инженера отдела внешнеэкономических связей и ниже, в то время как мои «звездные» коллеги имеют дело с «генералами» – гендиректорами и президентами фирм.

Обеденный перерыв закончился, я нажала неприметную черную пипочку настольной лампы, и маленькое солнышко золотым кружком легло на заваленный факсами, записками и прочей бумажной дребеденью стол.

Каждый день я прихожу к девяти, пишу письма, обзваниваю клиентов, перевожу факсы. Изредка до меня доносятся сведения о международных археологических экспедициях, снаряжаемых какими-то фондами и ассоциациями, где мелькают имена моих сокурсников, но это все так далеко… Золотая, звенящая романтическая пора прошла, и невидимый гигантский нож четко отсек территорию, в пределах которой мне допускается передвигаться…

Мне двадцать восемь, я живу в центре Москвы в двухкомнатной квартире. Моего заработка хватает на удовлетворение основных потребностей и некоторых прихотей. У родителей своя жизнь. Все мое прочее окружение отличается некой аморфностью, киселеообразностью, неуверенностью и противоречивостью – «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Да и зачем обращаться к друзьям, когда тебе тяжело – непременно услышишь ответ: «А кому сейчас легко?» Театры, музыка, книги – вот и все, что мне остается.

Два года назад в моей жизни появился Максим – идеальный человек, за которого я бы хотела выйти замуж. Он спокоен, терпелив, очень сдержан и не зациклен на сексе. Но… женат. Стыдно признаться, чего я только не придумывала, чтобы почаще бывать с ним – искала возможность общаться по деловым вопросам, приписывала нашему знакомству давние кармические связи… Чувство долга не дает ему уйти из семьи, и это повергает меня в дикую депрессию!

В моей душе поселилась некая пустота, ощущение бесцельности проживаемых лет, поэтому гулкость нашего колодца кажется единственным избавлением. Как по закону математики минус, умноженный на минус, вместе дают плюс, так и мне кажется, что соединение двух пустот даст хоть какой-то результат. За мой черный сплин взялась коллега Инна – ей почему-то кажется, что я нуждаюсь в ее опеке. Она звонит, вечно тащит меня куда-то с собой – то в театр, то на дачу. Сегодня Инна молча протянула мне визитную карточку, на которой изящной вязью были выведены имя и фамилия. Слово «психотерапевт» сразу бросилось в глаза:

– Что я, псих, по-твоему! – вскипела я.

– Это же классный врач, – стала убеждать меня Инна, – справится с твоей депрессией в два счета.

Я продолжала протестовать, но Инна не сдавалась:

– Он тебе сам позвонит завтра. Надо выкарабкиваться, Тая.

На следующий день поздно вечером раздался телефонный звонок.

– Это Таисия? – с непонятным азартным интересом спросил мужской голос.

– Да, слушаю! – неприязненно ответила я.

– Вас беспокоит Вадим Ефимович, психотерапевт. Прошу прощения за поздний звонок, но я только что вернулся с консультации, – жизнерадостно сообщил мне доктор.

Я молча взглянула на часы – половина двенадцатого.

– Ваш телефон мне дала Инна, – чтобы окончательно развеять мои сомнения, добавил психотерапевт.

– Да, я знаю, – постаралась я придать своему голосу нотки приветливости.

– Нет ли у вас желания встретиться со мной и поговорить? Скажем, завтра?

«Чем быстрее отделаюсь, тем лучше», – подумалось мне, и я обреченно спросила:

– Где и когда?

Энтузиазму на том конце провода не было предела, и Вадим Ефимович буквально завопил:

– Замечательно! В поликлинике, в моем кабинете. В семь вас устроит? Записывайте адрес – к нам лучше добираться «партизанскими тропами».

На следующий день, изнемогая от желания послать психотерапевта-оптимиста подальше, я все же, взяв себя в руки, поймала такси и всю дорогу мысленно представляла встречу с доктором.

В вестибюле поликлиники было полутемно, витали специфические запахи. На мой робкий стук в дверь с надписью «Психотерапевт Шульц В. Е., к.м.н.» никто не ответил. Я нажала на ручку двери и вошла в совершенно обычный кабинет врача – ни метрономов, ни блестящих шариков, ни синих лампочек, чтобы вводить пациентов в состояние транса, ни самого доктора.

– Таисия! – Жизнерадостный голос вспугнул тишину – в кабинет вошел коренастый мужчина средних лет с карими библейскими глазами.

Его белый халат резко контрастировал с жесткими черными волосами и от этого казался еще белее. Вадим Ефимович пригласил меня сесть на довольно неудобный стул, а сам устроился напротив. Пару минут мы изучали друг друга. Неизвестно, что выражало мое лицо, но доктор внезапно попросил меня перечислить все, что мне не нравится в жизни. Я удивилась, но стала перечислять долго и с упоением, а Вадим Ефимович сосредоточенно слушал. Оказалось, что в этом мире не существует ни одной вещи, которая бы мне нравилась. Опустошенная, я замолчала.