— Я не была уверена, что ты меня узнаешь. Мы, конечно, встречались, но рядом всегда была…

— Лошадь? — усмехнулась Мейсон.

— Не только, еще свита конюхов и Джон. Это Анна, — сказала Эмма, вводя в комнату другую женщину. Анна была поразительно красива, с длинными темными волосами и потрясающей улыбкой.

— Так это вы укротили греческого миллиардера? — спросила Мейсон и вдруг поняла, что допустила фривольность.

— Да, действительно, — ответила Анна с нескрываемой гордостью и ничуть не смутившись фразой Мейсон. — Дэнил послал нас сюда посмотреть, как у тебя дела.

Мейсон указала на шкаф.

— Должна признаться, я гораздо лучше разбираюсь в джинсах и бриджах для верховой езды, чем в вечерних платьях и шпильках. Вы пришли как нельзя кстати, — сказала она. — Я не стыжусь того, кто я такая и откуда родом, хотя мне бы не хотелось выглядеть сегодня вечером простушкой из австралийской глубинки. Не уверена, что это будет правильно воспринято обществом и может повредить репутации королевы Элизабет.

— Тебя больше заботит репутация правителей Терхарна или твоя собственная? — подначила ее Эмма.

— И та и другая, — ответила Мейсон, не моргнув глазом.

Она была удивлена непринужденностью их разговора и той приязнью и теплотой, которая исходила от этих двух женщин. Они вели себя естественно. У них не было никаких скрытых мотивов, никакой скрытой оценки, с которой она часто сталкивалась в Нью-Йорке во время своего пребывания там десять лет назад.

Пока они перебирали невероятные наряды, Мейсон мысленно вознесла благодарственную молитву Дэнилу за то, что он прислал их ей. Эмма и Анна отвлекли ее от страхов и помогли подготовиться к приему. Может быть, вечер и не будет таким уж ужасным.

***

— Эта женщина послана мне на мучение, — угрюмо заявил Дэнил, сделав большой глоток виски.

— Кто? Мейсон? Я думал, это ты привез ее сюда, — невинно заметил Антонио, делая вид, что не понимает, кого имеет в виду приятель.

— Амата, — почти прорычал Дэнил.

— А что тебя злит? — вмешался Димитрий. — Ты нанял самую крутую сваху, а потом отверг всех потенциальных невест, которых она подыскала. Она должна поддерживать свою репутацию, а ты ее разрушаешь.

— Она не так уж плоха, Дэнил. Она просто…

— Слишком молода, — закончили хором трое друзей.

— Бедняжку явно послали сюда только для того, чтобы тебе подыграть, — заключил Антонио.

— Бедная девочка была объявлена моим последним шансом, — ответил Дэнил.

— Я не понимаю, куда ты спешишь? — спросил Димитрий. — Сердце само подскажет, когда найдешь подходящую и будешь готов.

— О, не будь таким самодовольным. То, что вы оба нашли свою вторую половинку, не означает, что и я женюсь по любви. Мне не нужна любовь. Мне нужна королева, — сказал Дэнил, как отрезал.

Друзья радостно улыбались, несмотря на жесткое заявление Дэнила. Они оба прошли тернистый путь, но обрели любимых женщин и семью.

Раздался стук в дверь кабинета, и вошли три самые красивые женщины, которых когда-либо видели все трое мужчин. Было бы ложью сказать, что Дэнилу потребовалось некоторое время, чтобы узнать Мейсон. Он узнал ее мгновенно, и у него перехватило дыхание.

Пурпурный шелк вечернего платья мерцал, окутывая ее невысокую гибкую фигурку. Он искрился всякий раз, стоило ей сделать шаг, потому что подол по всей длине был расшит крошечными фиолетовыми хрустальными бусинками. Создавалось впечатление, что они блестят на ее коже, а не на воздушном шелке. По довольно глубокому декольте, открывавшему высокую грудь, вился изысканный орнамент из более крупных бусин. Забыв о приличиях, Дэнил буквально пожирал Мейсон взглядом. Он всегда желал ее, всегда знал, что она красива, но пурпур на ее загорелой коже лишил его рассудка. Хотя мгновение спустя он присмотрелся повнимательнее и увидел, что Мейсон бледна, а в глазах у нее печаль.

Что-то тут не так.

Он нахмурился, глядя на Эмму и Анну. Обе буквально светились от счастья.

Димитрий тихо чертыхнулся.

— Анна! Ты им сказала, — упрекнул он жену.

— Я ничего не могла с собой поделать. И кроме того, все начнут спрашивать, как только увидят, что я не беру в рот спиртного.

Обычно быстрый мозг Дэнила буксовал. Антонио сообразил гораздо быстрее и заключил Димитрия в медвежьи объятия.

— Еще один? Так скоро? — спросил Антонио друга.

Анна была беременна.

Но вместо того, чтобы поздравить счастливую пару, он смотрел на Мейсон, которая избегала его взгляда.

Дэнилу показалось, что мир снова рухнул.

Дэнил чертовски нервничал. За последние несколько месяцев он сотни раз видел Мейсон на скачках. Она была невероятным, великолепным жокеем. Но это были главные скачки сезона с ее участием, и в воздухе чувствовалось напряжение. Мейсон привлекла внимание многих крупных синдикатов, чьи представители собрались здесь сегодня. Все хотели на нее посмотреть. Мейсон тренировалась как заведенная, шесть дней в неделю, утром и днем. Если она не была с лошадьми, то отправлялась в спортзал и тренировалась до изнеможения. Не всякий мужчина выдержал бы такие нагрузки. К тому времени, как она падала на диван в те несколько дней в неделю, что проводила с ним, она просто смотрела на него, пока он ужинал. Сама Мейсон ограничивалась одним, но впечатляюще обильным приемом пищи в день. Ее целеустремленность и решительность подстегнули Дэнила. Он всегда неплохо учился, но общение с Мейсон, ее оригинальные суждения заставили его по-новому взглянуть на диссертацию и внести изменения. Он стал более творчески над ней работать. Наставники относили его успехи на свой счет, но он-то знал, что обязан этим только Мейсон.

Мейсон охотно обсуждала с ним разные темы, кроме одной — она избегала разговоров о своей матери. Стоило ему коснуться этой темы, и Мейсон мгновенно замыкалась, а в ее глазах он видел боль и обиду.

Он не оставлял попыток хоть как-то утешить Мейсон, но тщетно. В кармане зазвонил телефон. Звонили либо из дворца, либо Антонио, либо Димитрий, но Дэнил не ответил. Он находился в частной ложе для членов клуба, окруженный своей охраной, которая, как ни странно, волновалась не меньше его. Мейсон веревки могла вить из его охранников, так они к ней привязались.

Его чувства к ней росли и множились, как бесконечное алгебраическое уравнение, увеличиваясь с каждым днем и каждым мгновением, проведенным вместе, пока ему не стало казаться, что они вот-вот вырвутся из его груди. Правда, он и сам в них еще не до конца разобрался. Перед решающим стартом ему не хотелось отвлекать Мейсон, поэтому ждал.

У стартовых ворот началось движение.

Мейсон терзалась неясным предчувствием. Она беспокоилась о Бунтаре, но не могла понять, в чем дело. Она поделилась с Гарри. Они вдвоем осмотрели жеребца от ушей до копыт, проверили, чем его кормили и как за ним ухаживали накануне. Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Гарри уверял, что все в порядке, и просил успокоиться, давая понять, что ее тревога передастся коню. Мейсон знала, что это не так. Лошади и скачки — дело ее жизни. Она живет ради этого. За последние две недели она с Бунтарем провела больше времени, чем с Дэнилом. Она досконально изучила настроения жеребца, его привычки, симпатии и антипатии. Она могла бы скакать на нем с завязанными глазами, настолько ему доверяла. Но…