— Сваха? — изумилась Мейсон.

— По местной традиции прежде, чем шейх сможет передать управление страной своему сыну, тот должен жениться. Брак необходим для появления на свет наследника. Ужасно патриархально, я знаю, но традиция есть традиция. Данил считает, что нужно ее соблюдать. И поскольку мы не становимся моложе, он активизировал свои усилия, чтобы найти идеальную невесту.

Мейсон знала, что Данил человек долга и положение наследного принца обязывает. Но она также знала и его страстную натуру, его искренность, что никак не вязалось с холодным расчетом найти себе королеву с помощью свахи.

— Но он не всегда был таким, — не выдержала Мейсон. — Я знала его другим. Он смеялся тогда. Ах, какой дивный у него был смех. — Мейсон взглянула на королеву и с удивлением обнаружила, что ее глаза подозрительно заблестели и увлажнились. И в этот момент Мейсон поймала себя на мысли, что, возможно, королева действительно знает больше, чем говорит. Может быть, даже знает, что вызвало эту перемену в сыне.

— Должен сказать, Данил, сегодня она выглядит потрясающе.

— Кто? Моя мать? — спросил он раздраженно.

— Мейсон, — ответил Антонио, хлопнув друга по плечу. — Хотя твоя мать, как всегда, прекрасна, — поспешно добавил он.

— Димитрий, это действительно отличная новость. Поздравляю, — сказал Данил, выдавив из себя слова, которые должен был произнести еще несколько часов назад.

— Да я и сам узнал только сегодня утром. Похоже, Анна просто не могла держать это в себе. Я действительно с нетерпением жду этого события, — признался он несколько смущенно. — Я так много пропустил в первый раз.

В этот момент к ним подошел шейх Одир Фарук.

— Добро пожаловать в Терхарн, ваше высочество, — улыбнулся Дэнил.

— Благодарю за приглашение, ваше высочество, — ответил Одир и тоже улыбнулся.

— Позвольте представить вам моих друзей и партнеров: Димитрий Кириаков и Антонио Аркури. Антонио, Димитрий, это шейх Одир Фарук.

— Кто же не слышал о синдикате «Круг победителей»? — снова улыбнулся шейх. — Еще раз спасибо за приглашение. Ваша матушка превзошла себя.

— Так и есть, — согласился Дэнил, окинув взглядом зал в поисках матери. Он немного занервничал, увидев, что она беседует с Мейсон. Одир сделал ему знак, и они отошли в сторонку. Одир вынул из кармана конверт.

— Малик просил тебе это передать. Если нужно, он готов продолжить.

Дэнил почувствовал тяжесть конверта в руке, поблагодарил Одира и отошел в укромный уголок, чтобы посмотреть содержимое. Хотя полученная информация не была неожиданностью, он почувствовал гнев, ярость и нечто вроде сожаления. Но, возможно, теперь Мейсон сможет наконец оставить прошлое в прошлом. Да и ему давно пора двигаться дальше.

Он поднял глаза и увидел, что Мейсон выходит в сад. Вот и хорошо. Им не нужны посторонние уши.

Мейсон глубоко вдохнула, надеясь, что прохладный воздух успокоит ее разгоряченную кожу. Дэнил ни за что не раскрыл бы их тайну матери. Мейсон, конечно, ничего не рассказала отцу. Он знал, что в Нью-Йорке что-то произошло. Возможно, что-то большее, чем гибель Бунтаря. Но они никогда не говорили об этом. Через несколько лет после ее возвращения в Австралию один из психологов, работавших с подростками на ферме, заметил, что с ней что-то не так, и предложил поговорить. Мейсон согласилась. И это помогло. Немного.

Сзади раздался какой-то шорох, и Мейсон невольно вздрогнула, немедленно ощутив присутствие Дэнила, хотя и не видела его. В затылке появилось знакомое покалывание. Она всегда так на него реагировала. Даже десять лет не смогли притупить это ощущение.

Его рубашка белела в темноте, как маяк. Он ослабил галстук-бабочку, а рубашка была расстегнута у ворота. Он выглядел невероятно притягательно. Желание огнем охватило Мейсон.

Он протянул ей конверт, но Мейсон не торопилась его принять.

— Что это?

— Прочти.

— Я не уверена, что хочу. — Она по-прежнему не брала конверт.

— Это был Скотт.

— Что? — Мейсон непонимающе уставилась на Дэнила.

— Скотт накачал Бунтаря наркотиками, а прессе и гоночной комиссии сообщил, что это дело рук Гарри, и еще и вас обвинил в употреблении наркотиков. Именно он стал причиной гибели Бунтаря. Не вы. И, к сожалению, Бунтарь был не единственной лошадью, погибшей в результате его махинаций.

— Скотт? — Она не могла до конца поверить в это, хотя, если быть честной, возможно, и могла. Она и думать о нем забыла после той гонки, столько всего на нее свалилось.

— Может быть, если ты сама прочтешь отчет, то не станешь переспрашивать?

— Я не хочу его читать. — Мейсон вдруг рассердилась. Она злилась на него за то, что он не отпустил ее. За то, что снова копался в прошлом, которое ей хотелось забыть, за то, что заставил ее приехать сюда… за все. — Что в нем такого важного, Дэнил? Все равно ничего уже не исправишь.

— В нем правда. Пресса оставит тебя в покое. Ты сможешь снова участвовать в скачках, если захочешь. Другие синдикаты с радостью тебя пригласят.

— Ты считаешь, что будет лучше, если снова вытащить на свет эту старую историю? Я и без отчета знаю, что мы с Гарри невиновны.

— От тебя пресса отстанет, — увещевал ее Дэнил.

— Плевать мне на прессу, — взвилась Мейсон. — Вот властям, пожалуй, следует сообщить, чтобы Скотт не вредил больше другим лошадям и жокеям.

— Я думал, что…

— Не хочу, чтобы ты копался в моем прошлом, Дэнил! — Мейсон почти кричала.

— В нашем прошлом, — возразил он.

— Нет! В моем, — отрезала она. — Никто не знал, что ты был со мной. Тебя не упоминали в прессе. Так что это мое прошлое, и оставь его и меня в покое.

Она повернулась, чтобы уйти, но пальцы Дэнила сомкнулись у нее на плече, и он так резко развернул ее к себе, что она едва не ткнулась ему в грудь и вынуждена была поднять голову, чтобы посмотреть на него.

— Ошибаешься, Мейсон, — процедил он сквозь зубы. — Это не только твое прошлое, но и мое тоже. А ты снова пытаешься вычеркнуть меня из него, как уже сделала однажды. Мы должны взглянуть правде в глаза и покончить с прошлым, чтобы иметь возможность двигаться вперед.

— Это то, чего ты хочешь? Двигаться дальше в паре с идеальной королевой, которая ничего от тебя не хочет и не требует? Скажи мне, Дэнил, с какой стати ты нанял сваху?

— Кто тебе это сказал? — грубо спросил он.

— Твоя мать. Она кажется очень хорошо информированной.

— Это не твое дело.

— Но ты же вмешиваешься в мои дела.

— Да, но ради твоего же блага.

— А тебе никогда не приходило в голову, что я счастлива работать на ферме с детьми, которым нужна помощь?