Дерево на месте. «Фальшивка», – понимаю я. Прошло столько лет, а оно ни капли не изменилось.

– Да, здравствуйте, – заикаюсь я. – Похоже, только вам одной я и могу открыть душу.

– И что же скрывается в вашей душе?

Правда, открывшаяся мне. Да, оказавшись в тех апартаментах, я оказалась в будущем. В том самом будущем, которое настанет пятнадцатого декабря. Ровно через пять месяцев и девятнадцать дней. И не надо крутить пальцем у виска. Я с отличием окончила среднюю школу Харритон и удостоилась чести произнести торжественную речь на выпускном вечере. Я была одной из лучших студенток в Йельском университете и в Юридической школе Колумбийского университета. Я не легковерная простушка и не набитая дура. Я уверена: то был вовсе не сон; я получила предостережение, недоброе пророчество и теперь хочу знать, что мне с ним делать. Как мне поступить, чтобы пророчество никогда не сбылось.

– Я встретилась с ним, – говорю я. – С тем мужчиной. Из сна.

Она вздрагивает. Возможно, у меня разыгралось воображение, но я чувствую, как она мысленно потирает руки. У меня сводит скулы – я предпочла бы обойтись без лишней психологической лабуды. Я не хочу, чтобы меня спрашивали, что, где и когда произошло. Сомневались в моей вменяемости. Интересовались, не вижу ли я привидений. Проверяли, нет ли у меня посттравматического синдрома и так далее и тому подобное. Я хочу только одного: отвратить нависшее надо мной будущее.

– А с чего вы взяли, что это был именно он?

– С того, что знаю его как свои пять пальцев. – Я с вызовом окидываю ее взглядом. – Разве я не упоминала, что мы с ним переспали?

– Надо же! – Доктор резко наклоняется вперед, чуть не вываливаясь из коричневого кожаного кресла. В отличие от дерева, кресло настоящее и новое. – А вот это важная деталь. Почему, как вы думаете, вы ее опустили в предыдущую нашу встречу?

– Потому что я помолвлена. Это же очевидно, – фыркаю я.

– Только не для меня.

– Ну, не знаю, – вздыхаю я. – Опустила, и все. Но у меня нет никаких сомнений, что это он. И сейчас он встречается с моей лучшей подругой.

– С Беллой, – уточняет доктор Кристина, перелистывая записи.

Я киваю. Не припоминаю, чтобы я хоть словом обмолвилась с ней о Белле, но, видимо, обмолвилась.

– Вы невероятно дорожите ее дружбой.

– Да.

– И теперь вас терзает чувство вины.

– Ну вообще-то я пока ничего дурного не совершила.

Доктор подозрительно прищуривается. Я озабоченно потираю лоб.

– Итак, вы помолвлены. С тем же самым человеком, о котором вы говорили в последнюю нашу встречу?

– Да.

– Но с тех пор прошло более четырех лет. Вы собираетесь пожениться?

– Ну, некоторые пары никогда не женятся.

Она понимающе кивает.

– И вы с Дэвидом как раз такая пара?

– Послушайте, – скрежещу я зубами, – я просто хочу сделать так, чтобы это не повторилось или не случилось вовсе. Поэтому я и обратилась к вам.

Доктор Кристина откидывается в кресле, то ли желая отдалиться от меня, то ли расчистить себе дорогу к двери.

– Данни, – произносит она, – мне кажется, в вашей жизни происходит что-то неподвластное вашему разуму и это невероятно страшит вас, так как вы привыкли везде и во всем искать причинно-следственные связи.

– Причинно-следственные связи, – повторяю я.

– Итак, что мы имеем? – доктор Кристина вскидывает руки, выгибая ладони наподобие чашечек весов. – Вы переживаете нечто, идущее вразрез с вашими жизненными принципами. Вы не предпринимаете никаких шагов, чтобы это случилось, но – ах! – оно все равно случается.

– Вот именно, – ворчу я. – А мне надо, чтобы не случалось.

– И как вы собираетесь жить с этим дальше?

– Понятия не имею. Это вы мне скажите!

Но время нашего сеанса – кто бы мог подумать! – уже истекло.

* * *

Я решаю отыскать этот лофт. Мне нужны доказательства, мне нужны факты.

В воскресенье Дэвид собирается на работу, а я на пробежку. Без бега я не мыслю свою жизнь. Долгого бега. Все последнее десятилетие я, можно сказать, провела на бегу. Я бегала по Вест-Сайд-Хайвею и Финансовому кварталу, петляя между высоченными зданиями и шлепая подошвами кроссовок по булыжной мостовой. Я бегала по Центральному парку и мимо водохранилища, наблюдая, как палая листва на водной глади меняет цвет от весеннего, сочно-зеленого, к осеннему, желто-янтарному. Я участвовала в двух марафонах и дюжине полумарафонов. Пробежка творит со мной те же чудеса, что и с другими людьми: прочищает мозг, позволяет собраться с мыслями, взбодриться и расслабиться. А еще она дает мне возможность побывать в разных местах. Когда я переехала в Манхэттен, то могла позволить себе жилье только в его районе под названием Адская кухня. Но мне хотелось побывать везде и всюду. И тогда я побежала.

На заре наших отношений с Дэвидом я пыталась и его вытащить на пробежку, но он останавливался после каждой пары кварталов и канючил булочку, так что в конце концов я махнула на него рукой. В любом случае пробежка – дело одиноких. В одиночестве и думается лучше.

Девять утра. Я бегу по Бруклинскому мосту. В воскресную рань туристов здесь кот наплакал. Никто не путается под ногами, и лишь велосипедисты да такие же любители пробежек, как я, изредка проносятся мимо. Я высоко поднимаю голову, распрямляю плечи, прислушиваюсь к биению сердца. Чувствую, что начинаю задыхаться. Я уже давненько не бегала в такую даль, и легкие горят, разрываясь от непосильной нагрузки.

Само здание я, конечно, не видела, но предполагаю, что оно расположено недалеко от воды – возможно, рядом с Плимут-стрит. Я спускаюсь с моста, перехожу на шаг и по Вашингтон-стрит бреду к реке. Пригревающее солнце разгоняет утреннюю дымку, и на гладкой поверхности воды вспыхивают солнечные блики. Я стягиваю свитер и повязываю его вокруг пояса.

Когда-то в Дамбо была паромная переправа, и промышленный душок так до конца и не выветрился из этого района, где величественные пакгаузы стоят бок о бок с дорогущими торговыми лавками и жилыми домами из стекла и бетона. Я перевожу дыхание и понимаю, что совершенно не подготовилась к поискам. Я могла бы поискать в интернете подходящие под описания дома, составить таблицу, проанализировать ее. И о чем я только думала?

Перед входом в парк Бруклин-Бридж я останавливаюсь и пристально разглядываю кирпичный, занимающий целый квартал дом с застекленными верандами. Нет, не он.

Вытаскиваю телефон. Я этот лофт купила (куплю)? Согласна, я зарабатываю неплохие деньги – настолько неплохие, что большинство моих ровесников о подобных доходах и не мечтают, – но спустить два миллиона долларов на однокомнатный лофт? Это даже мне не по карману. По крайней мере, в ближайшие полгода. Да и какой смысл мне его покупать? Мы живем в чудеснейшей квартире в Грамерси; там настолько просторно, что хватит места и для ребенка, задумай мы его завести. Зачем мне переселяться сюда?