Я всё время смеюсь и никак не могу перестать. Никак не могу перестать смотреть на него и ждать каждого прикосновения. Случайного и нет. Подушечки его пальцев немного загрубевшие, а сами пальцы такие сильные. Эти мысли плавают в моей голове, кружа её. Мысли постепенно возвращаются в мою голову, потому что последние полчаса их там вообще не было. Они испарились сразу после того, как мы перешли от разминки к “делу”. Так он это назвал.

Последние полчаса я думала только о том, как дышать, когда горят лёгкие и мышцы. Когда это происходит, у человека в голове пусто. Это я теперь точно знаю! Он тоже это знает.

Это… урок?

- Я умираю, - говорю ему звонко, поворачивая голову вслед за ним.

- Что-то не похоже. - Бросив поролоновую штуковину на пол рядом с матом, вращает плечами.

Неимоверно бодрый и довольный.

- Клянусь! - все также звонко смеюсь я.

Посмотрев на меня с иронией, наклоняется и подхватывает с пола термос с водой. Гладкая ткань шорт натягивается на мощном бедре, и я с волнением отвожу глаза.

Подойдя к мату, Максут приседает и упирается коленями в пол у моих стоп, ставит рядом термос и манит пальцами:

- Дай руку.

Оторвав от мата плечи, со стоном протягиваю ему неподъемную перчатку. Обхватив пальцами запястье, дергает на себя, заставляя принять вертикальное положение. Пошатнувшись, сажусь напротив, а потом подбираю под себя ноги, копируя его позу. Стукнув второй перчаткой по голове, мотаю ею из стороны в сторону.

- Голова кружится? - Расстегнув застёжку, освобождает мою руку.

-Ты спрашиваешь каждую минуту, - поднимаю на него глаза.

Он изучает моё лицо, глядя сверху вниз.

На самом деле, его забота… от неё у меня колет где-то под рёбрами. Я не знаю, почему ему не плевать. Почему он делает это для меня? Из… жалости?

Только не это. Я не хочу его жалости! Я хочу… хочу…

- Раз спрашиваю, значит так нужно.

Опустив глаза, разматывает специальный бинт, в который укутана моя ладонь.

Вздыхаю, любуясь венами на его руках.

- Если скажу, ты расхочешь со мной заниматься?

- Если не скажешь, я не буду с тобой заниматься.

- Кружится, - сознаюсь хмуро. - Все время.

Откладывает в сторону бинт, а я сжимаю и разжимаю пальцы, морщась.

- Что ещё?

- В ухе звенит…

Его ладонь подхватывает мою. Просунув свои пальцы между моих, сцепляет их в замок, а потом давит кончиками на мои костяшки, создавая невообразимо приятные ощущения в руке до самого локтя.

Закрываю глаза и выдыхаю:

- Ммммм…

Ещё одно нажатие и ещё один блаженный стон. Покачнувшись, упираюсь лбом в широкую грудь, положив вторую руку в перчатке в его раскрытую ладонь, лежащую на здоровенном бедре.

- Как ты с ним борешься? - спрашивает над моим правым ухом.

- Со звоном? - отзываюсь я.

- Да.

Он не спешит разъединять наши руки, а плавно вращает свою и мою кисть, увлекая её за собой и подчиняя. Открыв глаза, наблюдаю, чувствуя как по спине и плечам поднимается тепло.

Боже… мы такие разные.

Мы не похожи друг на друга ни в одном месте. Наши лица совершенно разные, никто никогда не принял бы нас за родственников. Его черты тяжелые и крупные, а мои… мои наоборот…

Почему мне так хорошо? Я не хочу расставаться с ним. Не хочу! Я знаю его один день. С половиной…

- Просто… стучу по затылку… - шепчу, потому что вокруг нас так тихо.

Потому что мы здесь одни. Только он и я. Я хочу… до ужаса хочу, чтобы он опять меня обнял!

- Понятно, - хмыкает Максут, сдавливая мою ладонь так, что пальцы выпрямляются.

- Тебе смешно? - возмущаюсь я.

- Мне НЕ СМЕШНО.

От стали в его голосе выпрямляюсь, заглядывая ему в лицо.

Он роняет наши руки на свободное бедро, глядя на меня, слегка откинув голову, а потом резко оборачивается через плечо. Вздрогнув, приподнимаюсь на коленях, глядя на дверь. Приподнимаюсь, потому что его тело мешает видеть мне хоть что-то вокруг!

В моей груди собирается тяжесть.

Потому что в спортзал, неся с собой потоки энергии, врывается… Тина.

В спортивных лосинах и коротком спортивном топе.

Я… никогда бы не смогла такое надеть. Между высоким поясом лосин и топом - кусок голой кожи. Это немного шокирует меня. Она видит нас и весело машет рукой, сбрасывая с плеча маленькую спортивную сумку.

Я не могу испытывать к ней неприязни, как не пыталась бы.

Она такая… такая…

- Вторую снимешь сама, - хрипловато говорит Максут, освобождая мою руку и вставая. Повернувшись спиной, отрывисто говорит. - Выпей воды и возьми в сумке мою толстовку. Надень капюшон, чтобы выровнять температуру тела. И поешь как следует.

Не глядя на меня, идёт к боксерской груше, начиная регулировать её высоту, а мне хочется швырнуть в него чем-нибудь!

Или… заплакать!

Бросив взгляд на захлопнувшуюся дверь, перевожу его на Тинатин, говоря:

- Ты опоздала.

- Поставишь мне двойку? - пожимает плечом.

Снова смотрю на дверь, прикидывая в голове, сколько времени Айзе нужно для того, чтобы без приключений добраться до второго этажа. Представить ее, попавшей в беду - проще пареной репы. Зная гнилую сущность человеческой природы, не сомневаюсь в том, что каждый второй мужик, присмотревшись к ней получше, сразу захочет доставить неприятности. Потому что дерьмо падко на невинность и наивность, особенно когда все это приправлено беззащитностью, стройным юным телом и доверчивостью.

- У тебя новая ученица? - спрашивает Тина за моей спиной.

Резко дергаю цепь, опуская боксерский мешок на семь сантиметров.

У моей новой ученицы все настолько хреново с координацией, что я не понимаю, как она до сих пор не вошла в долбаную стену. Вполне возможно, что входила. Как решить эту проблему, я пока не знаю. Всё действительно очень плохо.

Тину никогда не останавливает отсутствие у собеседника желания поболтать.

- Её отец - настоящая скотина, - сообщает она, протягивая мне боксёрские бинты. - Военный, кажется. Одним словом - мудак. Не в обиду.

- Ага. - Забираю у неё бинты. - Какие обиды.

Сжимая зубы, думаю о том, что никто не станет бежать из дома при отсутствии острой необходимости. Ёбаный мудак прикладывал руки?

Блять, Айза. Как может один человек к восемнадцати годам собрать на свою голову столько дерьма?