В течение долгого времени исследователи эволюционных процессов, политики и широкая общественность говорили о том, что стремление к конкуренции заложено в нас безжалостным естественным отбором. Конкуренция – это основа индивидуализма, определяющей черты настоящего американца. Знаменитая писательница Айн Рэнд, популярная среди многих политиков, продвигала идею о фундаментальной эгоистичности человеческой личности, согласно которой любой человек действует только в собственных интересах. Неважно, поддерживаете вы эту идею или нет, вера в нее так прочно укоренилась в американской культуре, что люди ее даже не замечают. Она пронизывает всю их жизнь – конкуренция и стремление быть первым делают человека американцем.

Посмотрите на современных американских матерей. Сколько из них готовы рассказать, что на самом деле происходит с их ребенком? Сколько осмелятся показать свою уязвимость и признаться в неуверенности? Сегодня это происходит все реже и реже, а к списку качеств «хорошей матери» добавляются все новые и новые стандарты, которым нужно соответствовать, чтобы выиграть в конкурентной борьбе с другими. Неважно, говорят ли мамы между собой о том, как кормят своих малышей (грудью, органическими продуктами или еще чем-то), как их дети учатся или чем занимаются после школы (в какое количество кружков они записаны и как успевают в них), это не просто разговор, а соревнование.

Подобное ощущение конкуренции возникает не только в общении между матерями. Оно пронизывает все дискурсы и может оказаться незаметным поначалу. Но если присмотреться, почти всегда можно увидеть, что в диалоге возникла конкуренция.

Многие люди боятся быть открытыми и уязвимыми, потому что не хотят, чтобы их не признавали или осуждали. Из-за этого страха многие отношения остаются поверхностными.

Брене Браун, исследующая вопросы уязвимости, говорит, что люди не хотят показывать свои слабости, потому что боятся потерять связь с другими. Мы стремимся быть вовлеченными в социум и опасаемся сказать что-то не то, из-за чего другие люди могут от нас отвернуться. При этом чувство уязвимости, как и эмпатия, существует для того, чтобы делать нас ближе друг к другу. Поэтому от уязвимости мы перемещаемся в противоположную точку шкалы – к стыду. Вместо того чтобы использовать эмпатию и понять, как другой человек принимает свои решения (к примеру, кормить ребенка грудью или нет, работать или уйти в декретный отпуск), мы начинаем его осуждать. «Как она может оставлять своего ребенка с незнакомым человеком и уходить на работу? Я бы так никогда не сделала. Зачем она все еще кормит грудью? Это отвратительно! Она что, не кормит грудью? Как это эгоистично!» И так далее, и тому подобное. Стоит осудить кого-то, как ваши собственные решения, словно по волшебству, становятся правильными. Вы выглядите лучшим родителем и чувствуете себя хорошо, ведь быть лучшим – это важная ценность для каждого из нас. Парадокс в том, что все мы ощущали бы себя куда лучше, будь у нас сеть социальных контактов, дающая поддержку, а не критику.

Проблема с осуждением и постоянным стремлением к превосходству состоит в том, что, когда у нас самих возникает чувство уязвимости, нас переполняет дискомфорт и неловкость. А что люди делают в таких ситуациях? Самая распространенная реакция – попытаться подавить свои чувства. Еда, телевидение, шопинг, лекарства, наркотики или алкоголь позволяют нам на время почувствовать себя хорошо. Это всего лишь разовая мера, но многие из нас прибегают к подобному раз за разом. В своей лекции об уязвимости на ежегодной американской конференции TED (миссия этой конференции – распространение уникальных идей) Браун говорит о своих соотечественниках: «Наше общество – самое зависимое, самое ожиревшее общество в мире, погрязшее в долгах и помешанное на лекарствах». Возникает вопрос: что было бы, если бы вместо осуждения других мы попытались не бояться уязвимости и «включать» эмпатию? Если бы мы перестали стремиться к несуществующему идеалу? Что было бы, если бы мы были чуть крепче связаны друг с другом?

Исследования специалистов по нейронаукам выявили существование так называемого «социального мозга». Это участки нашего мозга, которые работают в процессе общественного взаимодействия. Мэтью Либерман, занимающийся нейронаукой в ее социальном и когнитивном аспекте, пишет: «Эти области включаются рефлекторно и заставляют нас думать о мыслях, чувствах и целях других людей. Они отвечают за понимание и эмпатию, кооперацию и анализ». Либерман полагает, что наш мозг настроен не только на поддержание наших собственных интересов, но и на обеспечение блага других.

Чтобы проверить свою теорию, Либерман провел исследование с использованием приборов функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ). Участникам было предложено пройти психологический тест, известный как «дилемма заключенного», в то время как оборудование показывало приток крови к различным участкам их мозга.

«Дилемма заключенного» выглядит так: имеются два человека и 10 долларов, которые нужно разделить между ними. Доля, которую получит каждый из них, зависит от того, захочет ли другой разделить эту сумму справедливо или нет. Если оба игрока решат сотрудничать, каждый получит по 5 долларов. Если один предпочтет сотрудничество, а второй откажется делить сумму поровну (предаст другого), первый не получит ничего, а второму достанутся все 10 долларов. Если от сотрудничества откажутся оба, каждый получит лишь по одному доллару. Задача участника состоит в том, чтобы принять решение, не зная о выборе своего партнера. Предательство выглядит самым надежным решением: с его помощью можно получить как минимум 1 доллар, а в перспективе – все 10. Если же вы предпочтете сотрудничество, а ваш партнер решит вас предать, вы останетесь ни с чем.

Исследование показало, что, вопреки ожиданиям исследователей, участники чаще предпочитали сотрудничать, чем предавать друг друга. Кроме того, согласно полученным данным фМРТ, активность в вентральном стриатуме (основном центре удовольствия в мозге) возрастала в процессе сотрудничества. При этом центр удовольствия реагировал на возможность получения обоюдной прибыли более чутко, чем на личный результат каждого участника. То есть людей больше радовало счастье других, чем собственный выигрыш! Как это можно объяснить? Жители Дании полагают, что для того, чтобы быть счастливыми, нужно заботиться о счастье ближних. И, судя по всему, они правы!

С давних времен эмпатия считалась свойством, отличающим человека от животных. Многие полагали, что животные, и в частности приматы, не проявляют эмпатию. Однако знаменитый приматолог Франс де Вааль в своей книге The Age of Empathy («Эра эмпатии») продемонстрировал, что это свойство присуще всем видам животных. Исследователи обнаружили эмпатию у мышей, обезьян, дельфинов, слонов и других представителей животного мира, но широкой общественности мало об этом известно.

Многие принципы нашего существования построены на вере в то, что в природе царит закон борьбы за выживание, и поэтому мы создаем свои сообщества на фундаменте эгоизма и конкуренции вместо того, чтобы использовать весь спектр человеческих реакций.