Купальный сезон на Лазурном Берегу обычно заканчивается в сентябре. Но мне повезло. Осень выдалась необычайно теплой, и вода по-прежнему держала температуру больше двадцати градусов. На пляже я провалялась до одиннадцати. В двенадцать за нами должна была заехать Аннет. По дороге в номер я зашла в магазин, располагавшийся в нашем отеле, и купила себе вожделенные сандалии. Жутко дорогие, из мягких, тонких переплетающихся серебряных ремешков. Но после вчерашнего выигрыша могла себе позволить.

Деньги мы еще до завтрака перенесли в гостиничный сейф. Возиться с открытием счета было лень, и мы отложили это на потом.

Особо мудрить с нарядом я не стала; Ползунову плевать, как я выгляжу, а Аннет не мой работодатель, так что дресс-код можно не соблюдать. Облачившись в белые льняные брюки и балахонистую рубашку, я обула новые сандалии, подхватила баул, нацепила на лоб солнечные очки и спустилась вниз.

У меня было еще пятнадцать минут, чтобы выпить кофе в местном кафе.

Отель Negresco – настоящий символ Ниццы, в 1974 году французское правительство даже придало ему статус исторического памятника, и теперь любой желающий может зайти в отель и собственными глазами увидеть его великолепные салоны, полные произведений искусства.

В 12 часов мы трое: я, Аннет и Ползунов, уже отъезжали от Negresco. Сегодня нам предстояло осмотреть виллу за четыре миллиона евро. С пятью спальнями, бассейном, гаражом на четыре машины, теннисным кортом, собственным парком, кинотеатром, баром, дискотекой и террасой с видом на море.

Размер дома четыреста квадратных метров.

Когда мы, петляя между пальмами и домами всяких знаменитостей, добрались до места, голова моя была занята полной ерундой.

Ну зачем ему этот дорогущий, огромный дом, с какой-то дискотекой?! Хватило бы ему и двухсот метров, с тишиной и покоем. Кому в его возрасте нужны дискотеки, а пять спален – он, что, тусняки собирать планирует? Вряд ли. Насколько я его знаю, он не больно общителен, к тому же трудоголик. Ну и зачем ему эта вилла? Для Ленки? Да ведь он ее даже не знает, тем более не любит. За все время, что мы во Франции, он о ней ни разу не вспомнил. Да и она ему, насколько я знаю, не очень-то названивает. Наверное, деньги еще не кончились.

И мне вдруг стало жалко его, не бедного, но очень одинокого человека. Ну кому он нужен? Никому. Случись ему потерять капитал, он окажется в полном вакууме. Ленка сразу смотается, если только они раньше не разведутся. Дети, а есть ли они у него, ни разу не слыхала. Друзей у него, понятно, нет. Только партнеры по бизнесу.

У меня в голове нарисовалась картина – облезлая хрущевка, бедный, больной, похудевший Василий Никанорович, качаясь от слабости, идет на кухню, ставит на плиту старенький закопченный чайник. Открывает дрожащей рукой холодильник, а там – пусто.

Я заплакала. Ползунов – богатый и здоровый, с испугом подошел ко мне.

– Ты чего?

Я шмыгнула носом.

– Да что с тобой? Опять очки потеряла?

– Нет.

– А что?

– Вас жалко (не придумала я ничего умнее).

– Чего? – протянул сбитый с толку олигарх.

Мы стояли на террасе под пальмами, смотрели на сияющее бирюзой море, и мое признание прозвучало по-идиотски. Я попыталась объясниться.

– Ну, понимаете, вот вы такой богатый, успешный, а никто вас не любит. Жена только из-за денег за вас вышла (очень тактично, молодец, нечего сказать!). А вы вообще непонятно зачем на ней женились. Она ведь у вас не первая такая? Да? А вот заболеете вы или деньги потеряете, кто о вас позаботится?

– Типун тебе на язык! И потом у меня дети есть.

– Правда?

– Ну да. От первого брака. Сын сейчас в Англии учится. Дочь с матерью в Нижнем живет. Я им дом купил.

– А вы часто их видите?

– Ну, сына видел зимой, когда по делам в Лондон ездил. А в Нижнем месяц назад был. Квартиру ей навырост покупал.

– А что они любят, с кем дружат, чего хотят, вы знаете? А звонят они вам часто? – упрямо гнула свое я.

– Ну да, если я деньги на карточку вовремя перевести забуду.

– Вот, вот.

– Да что ты пристала! Сама-то замужем?

– Нет. – Я надулась. – Зато у меня есть дети, и они мне, между прочим, каждый день звонят, бесплатно, потому что мы друг без друга жить не можем. И родители у меня есть, и сестра. И все мы друг друга любим.

Я повернулась и пошла осматривать дом. И чего я к нему прицепилась, глупость какая!

Всю обратную дорогу Ползунов молчал, я тоже.

Аннет, пожелав нам хорошего дня, вышла в центре, ее шофер повез нас в отель.

– Знаешь, а ты вообще-то права, – неожиданно сказал Василий Никанорович. – Зачем я суечусь, виллу эту покупаю, кто здесь будет жить? Да и на Ленке я женился только, чтоб отстала, а то ныла с утра до ночи, прилипла как банный лист, работать мешала. Вернусь, разведусь. Квартиру пусть себе забирает.

Ну вот! Договорилась, теперь из-за меня семья распадется. А впрочем, какая там семья.

– Пойдешь со мной обедать?

– Давай, – вздохнула я. Мы как-то незаметно перешли на «ты».

– После обеда, так и быть, сходим в музей. Ты в какой хочешь?

– Изобразительных искусств, – обалдела я.

– А что там?

– Импрессионисты. Знаешь, Моне, Сислей…

– Ну, Сислей так Сислей.

Офанареть!

В музее ему понравилось. Тихо, чисто, картинки красивые.

– Мы с женой до перестройки часто на выставки ходили, в театр, – неожиданно поделился Василий Никанорович. – Да… Ладно, что вечером-то будем делать?

– Не знаю, может, в казино опять пойдем?

– Учти, сегодня скорее всего проиграешь.

– Ничего, я теперь женщина состоятельная, могу себе позволить немного проиграть.

– И сколько это немного?

– Ну, тысячу, – пофантазировала я.

– Молодец. А то свалятся на человека деньги, и давай он их палить, крышу совсем сносит. Я такое часто вижу.

– Я тоже. – Он молча покосился на меня.

– Иногда ты производишь впечатление полной дуры. А иногда совсем наоборот.

На этой философской ноте мы разошлись по номерам.

До вечера я успела пробежаться по рю де Франс купить подарки Веронике и Денису. Вчера еще придумала. Веронике – стильный кулон от Bvlgari, толстое кольцо из белого золота со вставленным внутрь плоским сердечком из обычного золота. Висела эта красота на черном шнуре. Блеск. Дениске я купила часы «Лонжин». В школу в них, конечно, не пойдешь, но в гости разрешу.