Аня Кулько хотела уточнить, что же имеет в виду Игорь Воеводин, но не стала. Почему-то ей казалось, что опять прозвучит двусмысленное определение.

– Я рада. Мне нужна хорошая работа. И мне нужны деньги. Вы угадали, я начинаю самостоятельную жизнь.

Воеводин с интересом поглядел на нее. Аня даже удивилась – они разговаривали уже минут сорок, но она могла поклясться, что до этой минуты она для него не имела пола. А вот сейчас он посмотрел на нее, как мужчины смотрят на женщин.

Аня Кулько всегда смеялась над фразами типа «он посмотрел на нее оценивающим взглядом».

– Фигура речи, не имеющая смысла, – говорила она, – ни у одного мужчины не хватит денег, чтобы купить женщину. А что не можешь купить, не придет в голову оценивать. А эти все «красивые глаза, хорошие ноги и высокая грудь» – это дело вкуса. Примерно как – «я люблю кислое», «люблю сладкое».

Но сейчас, поймав взгляд Воеводина, Аня впервые подумала, что женщина и калькулятор – вещи совместимые. «Интересно, он меня в евро оценивает или в национальной валюте?» – зло подумала Аня, поскольку взгляд Воеводина и льстил ей, и бесил.

– Простите, со мной что-то не так? – осведомилась Кулько, доставая из сумочки зеркальце. – Вы так смотрите на меня…

– С вами все хорошо, – спокойно ответил Воеводин. Он даже не смутился, хотя совершенно правильно понял вопрос Ани.

– Тогда, может, мы вернемся к делу? Подхожу ли я вам, когда выходить на работу, ну и остальные детали…

– Да, остальные детали… – проговорил Воеводин, – во-первых, спецодежда. Мы можем вам ее выдать, а можете что-то сами из своих вещей подобрать. Вот приблизительный список, что вам может понадобиться. – Воеводин протянул ей лист бумаги.

– Я лучше сама… сама подберу, – поспешила сказать Аня.

– Отлично. Теперь аксессуары… Вот перечень, просмотрите и подберите. Вы же понимаете, что одежда и аксессуары должны сочетаться. Они должны быть единым ансамблем. Только не перебарщивайте. Чувство меры должно быть всегда и во всем.

– И это я понимаю, – кивнула Кулько.

– Ну, это пока все. Детали я вам сообщу в первый рабочий день. Не волнуйтесь, вам поначалу будут помогать.

– Спасибо. Скажите, можно считать, что меня приняли на работу?

– Ну, думаю, да. Да, – сказал Воеводин, – мне кажется, что у вас получится.

– Я очень буду стараться. – Аня улыбнулась самой чарующей из всех своих улыбок.

Воеводин отреагировал на это:

– Не сомневаюсь. Вы производите впечатление разумной и энергичной женщины. Кстати, вы должны будете отдавать сначала тридцать процентов. Мы гарантируем нормальные условия работы.

– Гм, не так уж мало…

– Ну, бизнес. Ничего иного.

Аня Кулько поднялась со стула:

– Я могу идти? Собеседование закончилось?

– Да, конечно. – Воеводин вежливо привстал в знак прощания, но надо знать Аню. Она замешкалась, что-то поискала в сумке и вдруг спросила:

– Скажите, а вы еще не собираетесь в Москву?

– Куда? – не понял Воеводин.

– Ну, ближе к метро или в центр? Просто уже так темно, здесь такой пустырь, что даже вызвать такси сложно. Я еле-еле нашла вас.

Было видно, что Воеводин растерялся.

– В принципе, я уже все сделал, и у меня еще встреча на Пушкинской. Могу уже и выдвинуться.

– Тогда разрешите мне с вами поехать? Я действительно здесь потеряюсь.

Игорь пожал плечами:

– Конечно, я не возражаю… темно, и вообще.

Аня Кулько с удовлетворением заметила, что она застала Воеводина врасплох. Тем временем Игорь Леонидович накинул куртку, дождался, пока Аня спустится по старой лестнице, и погасил везде свет.

– Ждите меня здесь, у дверей, – скомандовал он Ане, а сам побежал куда-то за дом. Через мгновение послышался шум мотора, и перед Кулько остановился огромный автомобиль. «Ого! – подумала Аня, – а он человек не бедный!»

Усевшись на переднее сиденье, пристегнувшись и вдохнув запах хорошего одеколона, Аня сказала:

– Хотите конфетку? Батончик? «Рот-Фронт». Самые вкусные конфеты в Москве.

В тот год зима была ранней и пушистой. То ли влажность, то ли еще какие климатические особенности сыграли роль, но все деревья в городе последнюю неделю ноября были в инее. Кристаллы воды были огромными, словно ветки окунули в густой соляной раствор. Федотов «возвращал» сына бабушке. По-прежнему он забирал Степку из дома тещи и тестя. По-прежнему те тяжело вздыхали, расспрашивая его о жизни и работе. По-прежнему они обходили стороной новости в жизни дочери. И по-прежнему все страдали от этой ситуации. Федотов безумно любил сына— ему казалось, что нет на свете ничего, что бы он не совершил ради сына. И еще у Федотова сжималось сердце – мальчик становился похож на Инну. Светлые пушистые волосы, слегка вздернутый нос – в мальчиковом облике Олег видел жену. Хотя справедливости ради надо признать, на самого Олега парень был похож больше. Но Федотов был пристрастен.

– Папа, ты когда следующий раз приедешь? – спросил Степан уже у порога дома.

– Наверное, недели через две, не раньше.

– Так долго тебя не будет? А как же динозавры?!

Олег обещал Степану экскурсию в музей палеонтологии.

– Не переживай, они никуда не денутся. Они же в музее. И все остальные экспонаты в музее. Они нас дождутся.

Олегу страшно не хотелось расставаться с сыном. Он почему-то представлял, как они сейчас возвращаются с прогулки, обедают. И щеки у них горят от мороза и тепла. И суп горячий Степан ест охотно – они немного замерзли, и даже в машине не удалось окончательно согреться. А потом Степан бодрится, пытается во что-то поиграть, но глаза слипаются. И он засыпает, а Олег ложится рядом с книжкой, прислушиваясь к сопению сына. В этих мечтах было главное – их дом. Их общий с Инной дом. Но сейчас он позвонит в дверь тещи, коротко расскажет о прогулке со Степаном и поедет к себе. Ему очень хочется расспросить про Инну, но он не станет этого делать, чтобы не смущать стариков. В дверях он обнял сына.

– Олежка, зайди, пообедай. Вы проголодались! – пригласила теща, но внук тут же «сдал» их.

– Бабушка, мы и хот-дог съели, и мороженое! И еще с папой в японский ресторан зашли.

– Господи! И деньги тратите, и ерундой питаетесь! – Бабушка была верна себе.

– Мы же иногда, – примирительно улыбнулся Олег.

– Ну, уж и иногда!

– Все, я поехал, – сказал Федотов, – буду в Москве через две недели.

– А куда ты теперь?

– Сначала в Кедровку, потом Питер, потом в Нижний.

– Ты устаешь? – Теща искренне переживала за Федотова.