— Дело в том, милочка, — ответила клиентка, внимательно оглядываясь по сторонам. — Дело в том, что я — писательница, автор «черных», готических романов. Может быть, вы читали один из них — «Кровавое подземелье», «Призрак возвращается в полночь», «Близнецы-монстры», «Безжалостный карлик»?

— Нет, к сожалению! — вздохнула Моника. — Но я непременно прочту…

— Так вот, чтобы написать новый бестселлер, я решила купить такой мрачный особняк и погрузиться в готическую атмосферу… Но внутри этот дом вовсе не такой мрачный, как я думала! И вы уверены, что в нем нет привидений?

— Надо будет спросить у владельца… — проговорила Моника машинально. — Вот здесь — кухня… в столовой замечательные дубовые панели… наверху шесть спален…

— А здесь что? — с интересом осведомилась мисс Джонсон, толкнув невысокую дверь темного, словно закопченного дерева.

— Здесь кладовая… — заученно сообщила Моника. — Очень просторное помещение, вы можете хранить в нем не только продукты, но и ненужные вещи…

— А что, здесь довольно мрачно! — радостно воскликнула покупательница. — Эти каменные полы… и крючья на потолке… пожалуй, я устрою здесь свой кабинет! А насчет привидения… я более чем уверена, что оно здесь скоро появится! Я чувствую, что меня уже охватывает вдохновение!

— Рада за вас, — пробормотала Моника, которой действительно стало неуютно в полутемной кладовой.

— Кажется, я даже знаю, как будет называться моя новая книга! — не унималась странная леди. — «Призрак риелтора»!

— Как, простите? — переспросила Моника, шагнув к выходу.

— Неважно, милочка, — мисс Джонсон махнула рукой. — Скажите, как вы относитесь к старинным украшениям?

— Честно говоря, никак, — ответила Моника, пытаясь обойти клиентку, которая преградила ей дорогу к двери. — У меня их никогда не было.

— Взгляните на эту вещицу, — продолжала старуха, вытаскивая из своей экстравагантной сумочки старинную золотую заколку с длинным, тщательно заточенным острием.

— Какая странная вещь, — пробормотала Моника, мельком взглянув на заколку. — А теперь давайте осмотрим второй этаж…

— Не сейчас! — ответила старуха и вдруг сильным ударом вонзила острие заколки в грудь Моники, чуть ниже ее левой ключицы.

Моника удивленно открыла рот.

Она хотела то ли закричать, то ли просто вздохнуть… но крик застрял в ее горле, а вдохнуть было нечего — воздух внезапно кончился в этой мрачной кладовой…

На несчастную Монику навалилась страшная, невыносимая тяжесть — как будто вся мрачная громада дома Флемингов придавила грудь.

Последней мыслью, которая промелькнула в ее угасающем сознании, было: все-таки она ошиблась в этой покупательнице, ее подвело на этот раз профессиональное чутье… и еще — никто никогда не купит этот проклятый дом после того, что здесь сегодня произошло…

Ноги Моники Картер подогнулись, и она мертвой упала на холодные каменные плиты пола.

— Ну вот, — проговорила «мисс Джонсон», опускаясь на колени возле трупа. — Я была права насчет вдохновения!

Она прикоснулась двумя пальцами к шее Моники, убедилась, что та мертва. Затем, открыв свою нелепую сумку, достала оттуда складной нож с перламутровой ручкой и небольшой бархатный футляр. Выщелкнув из ножа короткое квадратное лезвие, словно маленькой гильотинкой она отрезала у мертвой женщины первую фалангу мизинца. Открыв бархатную коробочку, она достала оттуда маленькую красную звездочку с портретом круглолицего кудрявого мальчика. Положив отрезанный мизинец в освободившийся футляр, она приколола звездочку на лацкан строгого делового костюма Моники. Убрав футляр с трофеем в сумку, ловко поднялась и вышла из кладовой.

Прежде чем покинуть дом Флемингов, несостоявшаяся покупательница остановилась перед изящным столиком в холле, достала из своей сумочки сложенный вдвое листок бумаги и тонкий, тщательно заточенный карандашик.

Развернув листок, она бегло просмотрела столбик из нескольких имен и адресов.

Два из них были уже зачеркнуты.

Женщина вычеркнула третье имя — Моника Картер, — сложила листок и убрала обратно в сумку.

После этого она вышла из особняка, заперла дверь на ключ и спрятала ключ под камень возле порога.

Подойдя к своему «Фольксвагену», она бросила последний взгляд на дом Флемингов. Мрачное, приземистое здание как будто неприязненно смотрело на нее всеми своими окнами.

— Что ж, теперь здесь точно появится привидение! — проговорила странная дама.

Она села за руль и поехала в сторону Брисбена, где располагается ближайший крупный аэропорт.

В кафе заскочил водитель маршрутки, чтобы купить бутылку воды из холодильника. Рубашка у него была такая же, как у того парня, что подобрал меня утром на шоссе после неудачной попытки самоубийства и подвез до города, не взяв денег. По дороге сквозь дрему я сообразила, куда ехать. Собственно, выбора у меня не было: только Петюня.

Петюня приходится мне троюродным братом — он внук той самой бабушкиной сестры из Новгорода. Но, кажется, не простой внук, а неродной — не то сын ее женился на женщине с ребенком, не то невестка нагуляла Петюню, пока сын служил в армии, а может, досужие кумушки все врали нарочно. Короче, я предпочитаю не разбираться и считаю Петюню родней. Он, кстати, тоже. Потому что в свое время, лет пятнадцать назад, когда я еще училась в школе, Петюня свалился к нам как снег на голову из своего Новгорода и жил несколько месяцев, пока не устроил свои жилищные проблемы. Что-то он там продавал и покупал, судился с родственниками и в результате пропал примерно на три года. Потом опять появился и стал ходить два раза в неделю — обедать и занимать у бабушки деньги. После чего снова пропал на какое-то время, а вернувшись, пригласил меня на новоселье, бабушка к тому времени уже не выходила из дома. Петюня оказался обладателем жалкой двухкомнатной квартирки в пятиэтажке, но не мне бы говорить тогда…

Я простила ему все долги, потому что Петюня здорово поддержал меня после смерти бабушки, очевидно, для этого и нужна родня. Так что Петюня меня приютит на первое время.

Я допила остывший кофе и сердечно простилась с Милой. Пора идти. Однако идти мне было некуда, и я еще немного посидела в скверике под кленом, делая вид, что просматриваю газету с вакансиями. Газета была старая, она завалялась у меня в сумке с тех самых пор, когда я купила ее после того, как сумела выйти от Петюни. Три дня я валялась у него на диване и тупо смотрела в стенку. Надо отдать должное Петюне, он сделал единственно возможное в данной ситуации — оставил меня в покое. За три дня я малость оправилась от шока и начала соображать. Денег было маловато, и сколько Петюня будет меня терпеть? О возвращении в милую семейку нечего и думать — как только я вспоминаю про мужа и его мамочку, тут же хочется схватиться за лопату или вилы. Стало быть, нужно искать работу. И я стала прилежно изучать все печатные издания, в которых предлагали работу.