– О, черт! – неожиданно произнес Энди и толкнул бильярдным кием стекло окна, словно хотел сделать в нем дыру. – Я сказал тебе, что ничего не видел и не слышал прошлой ночью. Это – ложь номер один. Я и видел, и слышал.

– И что же?

– Что-то происходило в кабинете – я это знаю, потому что моя спальня находится как раз над ним. Ты что-нибудь слышал?

С улицы веяло теплом. Мы с Энди смотрели на широкие окна кабинета на другом конце дома. В них все ярче светило солнце и прояснялся день.

– Примерно в час ночи, – сказал я, – раздался шум, словно подняли, а потом уронили диван.

Энди понял это буквально.

– Не диван, старик. Что-то вроде… – он колебался, – бревна. Да, большого бревна – такой был звук. В кабинете подо мной был адский шум.

«Значит, Гвинет что-то делала в кабинете», – размышлял я.

– И что ты сделал?

– Ничего, старик. Это не мое дело.

Вполне в духе Энди. Тут наше внимание переключилось на Бентли Логана, который, по-видимому, возвращался с утренней прогулки и теперь появился на аллее. Он обогнул противоположный конец дома и прогулочной походкой шел вдоль аллеи к парадному входу.

От истерика, напичканного снотворным, каким он предстал прошлой ночью, не осталось и следа. Логан, в кепке, Желтом пуловере и фланелевых брюках, шагал легкой, упру гой походкой, покуривая сигару. Мимоходом он приветливо перекинулся несколькими словами с садовником, а затем отправился в дом. Наверное, писать письма.

Примерно в это же время с главной дороги (довольно далеко слева от нас) на подъездную аллею свернул легковой автомобиль, сверкая на солнце глянцевой поверхностью. Двигался он с небольшой, но вполне пристойной скоростью и, сделав крутой поворот перед домом, аккуратно остановился. Из автомобиля вышел полнеющий человек ниже среднего роста, одетый во все коричневое. Он снял перчатки и шляпу, промокнул лоб носовым платком, и мы увидели гладко зачесанные светлые волосы, аккуратно разделенные пробором.

– Кто это? – резко заговорил Энди.

– Наш единственный недостающий гость, Джулиан Эндерби.

– Эндерби.

– Адвокат. Он очень умный парень, к тому же друг Тэсс.

– Мне не нравится его лицо, – сказал Энди с прямотой, от которой хоть стой, хоть падай.

– О нет, Эндерби честный и порядочный человек.

– Мне не нравится его лицо.

Приезд Эндерби подействовал на него больше, чем приезд случайного незнакомца. Он следил за Джулианом взглядом до самой парадной двери, пока тот не исчез в «караульной будке».

– Продолжай, – напомнил я. – Ложь номер два…

– А?

– Ты только что говорил: твои слова «ничего не видел и не слышал» – ложь номер один. Теперь назови ложь номер два.

– Ее нет, – резко ответил Энди. – Смотри, опять это старое ничтожество.

Теперь Энди имел в виду не Эндерби, а Логана. Дело в том, что нам более-менее четко было видно, что происходит за окном кабинета, находившегося немного наискосок от нашего наблюдательного пункта. Был виден стол с пишущей машинкой, тот, кто печатал на ней, и даже часть камина. Мы рассмотрели Логана в желтом пуловере, пробирающегося к столу.

Все это с расстояния не меньше двадцати пяти-двадцати семи метров сквозь освещенное солнцем стекло.

Садовник продолжал сажать герань. Убийство было в шаге от нас.

– А ты скрытный парень, – сказал я Энди, – даже когда нет причины. Что тебе известно?

Энди, кажется, решился. Приставив кий к стене, он достал трубку с кисетом и жилистыми пальцами стал набивать ее табаком. Мой друг отвернулся от окна и посмотрел прямо мне в глаза.

– Кое-что об этом «доме с привидениями», – заговорщически начал Энди, но ему не суждено было закончить.

Вначале раздался звук выстрела. Затем что-то произошло с Бентли Логаном. Энди стоял спиной к окну и не мог видеть этого уголка позади стола с пишущей машинкой, но мне он был виден. Логан – человек громоздкий – был буквально отброшен назад, словно на полном ходу врезался в стену на мотоцикле. Руки в желтых рукавах опустились. Он сполз вниз и исчез из виду.

Звук выстрела револьвера 45-го калибра (собственного револьвера Логана) продолжал звучать в ушах. Дико залаяла собака. Садовник резко выпрямился, и струя воды из шланга со свистом хлестала через аллею прямо по окну.

Все эти детали четко отложились в моей памяти, прежде чем Энди ухватил меня за руку и мы побежали. Мы бежали через пустую библиотеку, потом через столовую, где завтракала Тэсс, пристально глядя куда-то, потом по холлу, в котором не было ни души, через столовую, где служанка Соня вытирала пыль. Дверь в кабинет открыл Энди.

Пуля пробила лоб Логана посередине и, пройдя насквозь, вдребезги разнесла затылочную кость. В том месте, где пуля в конце концов застряла, на белой стене виднелось темное пятно. Удар от выстрела отбросил Логана к стене. Он лежал у окна, как бы слегка повернувшись к нам, в своем желтом пуловере и фланелевых брюках, с вывалившимся большим животом. Глаза его были полуоткрыты. Не надо было даже прикасаться к нему, чтобы понять – он мертв.

Вдруг в кабинете что-то зашевелилось, и мы увидели Гвинет.

Энди что-то сказал ей – не знаю, что именно, но сомневаюсь, чтобы она слышала его.

Гвинет стояла метрах в трех от мужа, у дальнего угла каминной стенки. Если бы в ее руках был револьвер, можно было подумать, что это она выстрелила. Но тогда пуля прошла бы перед каминной доской и убила его там, где он сейчас лежал. Однако револьвер – весь блестящий, кроме черной рукоятки, – валялся у ее ног, на каменной плите перед очагом.

Но Гвинет не наклонилась, чтобы поднять его. Ее руки были сложены на груди, а пальцы крепко обхватывали плечи. Вначале взгляд остановился на нас, затем переместился на мертвеца, потом снова на нас, и вдруг она стала раскачиваться вперед и назад. Миссис Логан была так напугана, что ее попытка заговорить закончилась тихими стонами.

Тут я услышал голос Энди:

– Спокойно. Спокойно! Что случилось?

Гвинет, кажется, очнулась и обрела дар речи. Но ее слова были неожиданными:

– Я этого не делала. Это они.

– Кто?

– Это сделала комната.

Мне стало понятно выражение ее глаз и лица: оно было вызвано не шоком от смерти мужа, не горем и не угрызениями совести, или чувством вины, или какими-то другими, хорошо нам известными чувствами. Ее лицо исказил суеверный страх.

Замечу, что все происходило примерно в десять часов теплого майского утра. Солнце поднималось вверх по стеклам окон, так что кабинет не был ловушкой призраков для зимней ночи. Но я чувствовал, что весь дрожу. Впервые в комнате физически ощущался холод. Казалось, что-то схватило ее за челюсти и стали видны старые кости дома. Вдруг за окном появилось нечто и, сплющив нос о стекло, заглянуло в кабинет. Это оказался всего лишь садовник, но эффект вряд ли мог быть хуже, чем если бы заглянул сам Норберт Лонгвуд.