— что твоя Иезавель. Из мужиков веревки вьет — иногда забавы ради, а иногда — и чего похуже. Надо повидаться — сходите и повидайтесь, да только не задерживайтесь.

— А найти-то ее дом как? — спросил Фальк. — Знаю только, что рядом с кирхой.

Фома Михайлович весело крякнул и стукнул себя по колену:

— Уж ейный дом-то вы точно не пропустите! Если со станции пойдете — от кирхи пару шагов всего.

Аксенов не преувеличивал. Дом Шкляревских, построенный совсем недавно, блистал даже на фоне отнюдь не бедных дач Зеленого луга. Архитектор явно вдохновлялся заграничной эстетикой — двухэтажное здание удивляло количеством абсолютно воздушной резьбы и эркеров, а части дома располагались друг от друга под причудливыми углами. Над крышей торчали шесть дымоходов, каждый со своей кованной решеткой. Василий Оттович невольно остановился и залюбовался. Кажется, он недооценил общественное положение адвоката Шкляревского — такую дачу мог позволить себе только очень богатый человек. Налюбовавшись, Фальк извлек из кармашка часы, сверился с циферблатом и удовлетворенно кивнул. 12:58. Перфект!

Хозяйка дома сидела за столиком на открытой террасе и своим изяществом не грозила поспорить с жилищем. Выглядеть настолько расслабленной и одновременно сохранять столь правильную осанку — дар, доступный немногим. Екатерина Юрьевна заметила смотрящего на нее доктора и с интересом склонила. голову на бок. Кажется, настала пора представляться.

— Сударыня, чудесное утро! — доктор приветственно приподнял шляпу. — Разрешите представиться — Фальк, Василий Оттович. Возможно, вы слышали обо мне.

— Кто же в Зеленом луге не слышал о докторе Фальке, — ответила Шкляревская. Дама обладала низким голосом, чувственным и обволакивающим. Василий Оттович сразу же понял, почему мужчины сходили по ней с ума. — Не желаете ли присоединиться ко мне за чаем?

— Буду премного благодарен и постараюсь не отнять у вас много времени, — галантно поклонился Фальк.

— О, поверьте, времени у меня в достатке, а вот интересная компания встречается очень редко, — ослепительно улыбнулась Екатерина Юрьевна. — Поднимайтесь же скорее.

Дверь в дом оказалась открыта. В прихожей его встретила тихая молодая служанка и проводила к выходу на веранду. По дороге Фальку бросилось в глаза обилие печей и каминов — причем, как и весь дом, сделанных с высочайшим вниманием к деталям. В вестибюль выходила терракотовая печь с украшениями, смахивающими на мрамор. В гостиной, примыкающей к террасе, располагался белый изразцовый камин с нарисованными синей краской пасторалями из европейской жизни.

Снаружи Фалька ждала Екатерина Юрьевна. Она гостеприимно указала на витой стульчик напротив. На столе перед ним уже появился фарфоровый чайничек и чашка с блюдцем, а также плошка со свежими ягодами. Василий Оттович уселся и воспользовался возможностью разглядеть Шкляревскую поближе. И вынужден был признать, что в иных обстоятельствах вполне бы оказался в списке воздыхателей хозяйки дома. Екатерина Юрьевна обладала фигурой античной статуи, немного надменным породистым лицом жены древнеримского патриция, а будь она героиней сказки, то автор непременно упомянул бы ее вьющиеся волосы «цвета воронова крыла».

— Итак, таинственный доктор Фальк, что же привело вас ко мне? — спросила Шкляревская. — Ведь это не врачебный визит?

— Боюсь, что нет, — покачал головой Василий Оттович. — Но пройдя по вашему дому обязан спросить: к чему обилие каминов и печей? Вы так мерзнете?

— Это идея Григория, моего мужа. Он строил дом так, чтобы в нем можно было комфортно жить даже зимой, если возникнет такая необходимости. Но вы правы, — она повела плечами, укрытыми шелковой накидкой. — Здесь бывает ужасно холодно. Сама не пойму почему. Посмотрите — мои ладони холодны, как лед.

Она порывисто протянула ему тонкую изящную руку. Фальк накрыл ее ладонь своими и отметил, что она действительно ледяная.

— И впрямь, — подтвердил Василий Оттович. — Скажите, вы испытываете головокружения? Слабость? Упадок сил?

— Теперь, когда вы упомянули об этом — да, пожалуй.

— Возможно, дело в малокровии. Не пугайтесь, это тривиальный недуг. Перед уходом я оставлю вам несколько рекомендаций. Думаю, их будет достаточно.

— Буду премного благодарна. Приятно видеть человека, который соответствует своей репутации, — томно улыбнулась Шкляревская. — Я даже думаю, что это нервное, на самом деле. Понимаете, муж в столице, я здесь одна. Меня напугали уже новости об ограблениях, а теперь еще это жуткое убийство. Но зачем же вы все-таки пришли? Должна сказать, меня это интригует…

— Боюсь, в данном случае я выступаю простым курьером, — Фальк извлек из кармана листок и положил его на стол перед Екатериной Юрьевной. — Возможно вы слышали, что Петр Андреевич Платонов был задержан полицией. Так получилось, что перед этим он попросил передать вам письмо.

С внешностью Шкляревской приключились разительные изменения. Спокойствие и расслабленность слетели с нее, словно осенний лист, подхваченный порывом холодного ветра. Женщина побледнела. Рука, которой она потянулась к записке, заметно дрожала.

— Не смею вам мешать, — сказал Василий Оттович и попытался встать, но Екатерина Юрьевна схватила его за руку.

— Нет! Не уходите! Прошу вас! Не оставляйте меня сейчас одну!

Фальк вынужден был подчиниться. Он лишь тактично отвернулся и принялся изучать острый шпиль кирхи, прекрасно видимый с террасы.

— Вы… — начала Шкляревская и осеклась. — Вы читали письмо?

— Екатерина Юрьевна, я спишу этот вопрос на вашу нервную ажитацию и не буду оскорбляться, — ответил Василий Оттович. — Конечно же нет! Я же не охранка, право слово!

— Да-да, конечно! Но я подумала, раз Петр доверял вам настолько, чтобы передать письмо, я подумала…

— Не уверен, что Платонов мне доверял, просто в тот момент у него не было выбора, — признался Фальк.

— Понятно, — протянула Шкляревская и замолчала. Доктор проявил тактичность и молча пригубил чай. Наконец, хозяйка дома вновь заговорила: — Вы же лютеранин, Василий Оттович?

Вообще-то в силу профессии (а затем и виденного на войне), воспитанный в лютеранских традициях Фальк с годами склонялся к атеизму. Но данное объяснение получилось бы слишком длинным и неуместным в сложившихся обстоятельствах, поэтому он просто кивнул.

— У вас есть тайна исповеди? — спросила Екатерина Юрьевна.

— Да, но, боюсь, это относится только к священнослужителям.

— А врачебная? Врачебная тайна? У вас, как у доктора? — настаивала Шкляревская.

— Да, пожалуй, есть, но она касается только здоровья…

— Василий Оттович, мне нужно вам кое-что сказать, — она сжала его ладонь своими холодными руками. — Мне не к кому больше обратиться, но все мною сказано должно остаться между нами. Прошу вас!

Фальк мысленно проклял себя. Чем дальше развивалась эта история, тем больше людей вцеплялись в него, словно клещи, и просили — нет, требовали! — помощи. Самым разумным в данных обстоятельствах было бы вежливо, но твердо освободить руку и откланяться, оставив Шкляревскую саму разбираться со своими проблемами. Но… Василий Оттович обнаружил, что не способен оставить