Ким стояла под балконом на виду у туристов и, улыбаясь, указывала детям на части телескопа, словно стюардесса на аварийный выход пассажирам.

Ломакс добрался до Родригеса. Тот возился с какими-то маленькими деталями телескопа, кругом лежали крошечные винтики, проволочки, зажимы и бананы. Родригес любил бананы. На полу валялось несколько сморщенных коричневых шкурок.

— Привет, — прошептал Ломакс в самое ухо Родригеса.

Тот подпрыгнул.

— А я решил, что это один из чертовых туристов, отбившихся от гида, — сказал он, даже не потрудившись понизить голос. — Мы тут недавно нашли одного — лапал телескоп. С ума сойти!

Ломакс издал сочувственный вздох.

— Чего тебе? — спросил Родригес.

— Ключ к банку данных.

— О Боже! Почему бы просто не попросить Берлинза?

— Э-э… хороший вопрос. Я не смог его найти.

— Потому что он где-то здесь… Да вот!

Берлинз направлялся к ним, пробираясь рядом со стенкой, чтобы не попасть в поле зрения туристов. Он осторожно обходил оборудование, преувеличенно близоруко щурясь и стараясь ничего не задеть. Ломакс холодно наблюдал за ним. Даже шаги, которыми профессор пересекал комнату, казались ему исполненными расчета.

— Вас искал Ломакс, — сообщил Родригес.

— Я был у себя в кабинете. Вы туда не заглядывали?

— Э-э…

— Ему нужен ключ к банку данных. Само собой, я посоветовал обратиться к вам. А он говорит, что не может вас найти. А вы, оказывается, вот где.

Родригес не поднимал глаз от стола.

Берлинз пристально посмотрел на Ломакса. Тот отступил назад, споткнувшись о моток металлических проводов, которые Родригес собирался чистить.

— Проклятие, Ломакс, какой же ты неуклюжий, — проговорил Родригес.

Ломакс, пытаясь успокоиться, положил руку на стол Родригеса. К несчастью, прямо на банан. Родригес, чертыхаясь, выдернул банан из-под его руки.

— А что вы хотите найти в банке данных? — спросил Берлинз.

Ломакса переполняли гнев и подозрительность. С усилием и поднял на Берлинза глаза:

— Я должен кое-что проверить.

Берлинз стоял рядом с лампой Родригеса. Зрачки его сузились, холодные синие глаза не отрывались от Ломакса. Ломакс отвел взгляд. Ему показалось, что в глазах профессора не было ни удивления, ни вопроса. Берлинз наверняка догадывается, что ищет Ломакс.

Наверху туристы один за другим покидали здание. Послышалось звяканье ключей Берлинза.

— Вот этот, — произнес профессор, подняв карточку, остальные ключи забренчали, повиснув на кольце. — Вам придется расписаться в нескольких книгах.

— Ах да, — произнес Родригес. — Расписаться. Ты должен будешь расписаться в чертовых книгах.

— Сам я никогда этого не делаю. Но вам придется, — повторил Берлинз. Появилась Ким, и он добавил: — Подождите несколько минут, я подброшу вас в лабораторию. Если, конечно, вы не предпочитаете езде в машине пешие прогулки при такой влажности.

— Именно предпочитает, он у нас любитель природы, — сказала Ким.

Ломакс что-то невнятно пробормотал.

— Ну а вы, Ким?

— А я смогу воспользоваться телефоном?

Телефон в машине таинственным образом очаровывал Ким.

— Если захотите.

— Хорошо, я подожду, профессор, — сказала Ким, — и поеду обратно с вами.

Ломаксу показалось, что Берлинз и Ким обменялись короткими понимающими взглядами. Он посмотрел в лицо Ким и, встретив ее невинный взгляд, успокоился. В последнее время чувства Ломакса были напряжены. Мимолетные мысли и подозрения, еще не выраженные словами, уже казались абсурдными. Мир исказился, но под влиянием любви или потрясения при мысли о том, что задумал Берлинз, Ломакс точно не знал.

Он долго не мог решить, какое время выбрать для визита в банк данных. Стоит задумать что-нибудь необычное, как откуда ни возьмись появляется Макмэхон. Ночью в лаборатории не так людно, однако в холле все стихает только на рассвете перед завтраком.

На следующий день Ломакс вышел из комнаты в семь утра. Все равно он обычно просыпался в это время, думая о Джулии. Он миновал лабораторию и, насвистывая, направился к банку данных. Ломакс попытался что-то напевать, однако мелодии не получалось. Он заходил в банк данных лишь однажды, когда обнаружил ошибку в расчетах. Тогда Ломаксу казалось, что он попал в некое святилище. Банк данных с его молчанием, замками и уединенностью, где на столь малом пространстве сосредотачивались такие огромные знания, имел почти религиозную ценность. Это был мозг и сердце обсерватории.

Ломакс знал, что должен воспользоваться карточкой и паролем, однако сомневался, что у него есть допуск. Ломакс вставил карточку, ввел свой пароль и приготовился ждать. Замок не сработал. Тогда он ввел пароль Берлинза. Дверь открылась.

* * *

Банк данных представлял собой огромное помещение без окон. Ряды металлических полок уходили в темноту. Сколько бы лампочек Ломакс ни зажигал, комната оставалась наполовину погруженной во мрак. У стен стояли принтеры. Каждый день Родригес или кто-то из его помощников приносили сюда новые данные. Вот и сейчас данные наблюдений нынешней ночи были сложены у одной из машин. В тишине шаги Ломакса звучали особенно громко. Кондиционированный воздух казался тяжелым и неподвижным.

Ломакс принялся искать, поднимая ногами с пола шарики пуха. Он почти споткнулся о пустую банку из-под колы, которую кто-то забыл на нижней полке. Нагнулся и обнаружил еще несколько банок и три-четыре пустых бутылки из-под виски. Кругом валялись сигаретные окурки. Ломакс принюхался, нагнулся и увидел, что наступил на пахнущие спермой скомканные салфетки. Под ногой хрустнули обломки стекла от разбитых бутылок. Оттолкнув их каблуком, Ломакс увидел пару шприцев. Использованные презервативы валялись тут же, завернутые в салфетки.

Наконец Ломакс нашел то, что искал. Распечатка была здесь, примерно на полпути к затененным полкам, — очевидно, что до него никто к ней не притрагивался. Ломакс вышел и запер за собой дверь, чувствуя, что разрушено нечто важное и что, возможно, разрушение это началось далеко не сегодня.

Когда Ломакс зашел в кабинет Берлинза, профессора не оказалось на месте. Джулия с улыбкой сказала, что передаст ключ. Ломакс хотел бы остаться и поговорить с ней, но никак не мог придумать темы для разговора. Повисло молчание. Ломакс неуклюже попытался присесть на край стола, как сделал Добермен, показывая Джулии, как печатается значок уравнения.

«В глупых женщинах есть что-то возбуждающее, — с болью услышал потом Ломакс замечание Добермена. — Они всегда привлекают умных мужчин».

Ломакс знал, что Джулия далеко не глупа. Ей просто не хватало уверенности в себе. Впрочем, сегодня она была спокойна и расслаблена, лицо озаряла улыбка, делая его симметричным. Ее тело, ее волосы и грудь были прекрасны. Сегодня Джулия казалась особенно неприступной, и Ломакс повернулся уходить.