Как можно было на него сердиться? Однако на душе у Мегрэ скребли кошки. Он вздохнул и сказал флейтисту:

– Может, это к лучшему.

– Когда я вас опять увижу?

Мегрэ вспомнил, что должен в полночь встретиться с извозчиком Корни.

– Может быть, еще сегодня вечером.

– Если мы не увидимся, разрешите мне завтра зайти к вам – ведь я уже знаком с вашей женой. Ах, да! Чуть не забыл еще одну деталь… – Он смутился, не решаясь сказать. – Видите ли… Она спросила меня, кто оплатит расходы, и я сказал… Я не знал, что ответить… Просил ее не беспокоиться… Знаете, если вам трудно, то я… Мегрэ вышел, не дожидаясь окончания музыкального номера, и бросился к метро. Увидев свет у себя под дверью, он остановился в нерешительности, но не успел даже вытащить ключ из кармана, как дверь распахнулась – госпожа Мегрэ отлично различала его шаги.

Она посмотрела на него понимающим взглядом и весело бросила:

– Тебя дожидается очаровательная молодая девушка.

Милая госпожа Мегрэ! Она отнюдь не иронизировала. Она просто хотела быть доброжелательной. Жермен сидела, облокотившись локтями о стол, с сигаретой в зубах, перед ней стояли тарелки с остатками пищи. Ее большие глаза вцепились в Мегрэ, словно она собиралась сожрать его. Видно было, что она ему все еще не доверяет.

– Вы, конечно, из полиции?

Вместо ответа он показал ей свое удостоверение, и с той минуты она не сводила с него глаз. Перед ней стояла рюмка: госпожа Мегрэ достала-таки свою наливку, предназначенную для более торжественных случаев.

– Ты еще не обедал?

– Нет, но я перекусил.

– В таком случае, я вас покидаю. Мне надо помыть посуду.

Она быстро убрала со стола, вышла на кухню, но не решилась затворить за собой дверь.

– Ваш друг тоже из полиции?

– Нет. Не совсем. Он случайно…

– Он женат?

– Да. Кажется.

Ему было как-то не по себе в одной комнате с этой странной девицей, чувствовавшей себя совершенно непринужденно: она вставала, поправляла волосы перед зеркалом, присаживалась в кресло госпожи Мегрэ, каждый раз повторяя: «Разрешите?»

– Давно вы знакомы с мадемуазель Жандро? – спросил Мегрэ.

– Мы вместе учились в школе.

– Я полагаю, вы из Ансеваля? В Ансевале вы и учились вместе?

Ему показалось странным, что наследница состояния Бальтазаров получила образование в маленькой сельской школе.

– Мы ведь почти одного возраста, разница в каких-нибудь два месяца. Ей стукнет двадцать один год в следующем месяце, а мне исполнился двадцать один две недели назад.

– И вы обе ходили в ансевальскую школу? – повторил он свой вопрос.

– Она – нет. Она жила в монастыре в Ньевре. Но мы учились в одно и то же время.

Он понял. И с этого момента старался тщательно отделять выдумку от правды, правду от полуправды или от всего похожего на правду.

– Вы не ждали каких-нибудь неприятных событии на улице Шапталь?

– Я всегда предполагала, что это плохо кончится.

– Почему?..

– Потому что они друг друга терпеть не могут.

– Кто?

– Барышня и ее брат. Я уже четыре года в доме. Поступила сразу же после смерти мадам. Вы, конечно, знаете, что она погибла в железнодорожной катастрофе, когда ехала лечиться в Виттель. Это было ужасно… Она рассказывала так, словно своими глазами видела, как из-под обломков вагонов извлекали погибших.

– Сами понимаете, пока мадам была жива, завещание не имело никакого значения.

– По-видимому, вы хорошо знакомы с этой семьей.

– Я родилась в Ансевале, мой отец там родился. Мой дед, который был одним из фермеров у графа, частенько играл на бильярде со стариком.

– С каким стариком?

– Ну, со старым господином. Просто его у нас все так называли – «стариком». И по сей день так называют. Оказывается, вы ничего не знаете! А я-то думала, что полиция все знает.

– Вы имеете в виду старого мосье Бальтазара?

– Мосье Гектора, да. Его отец был шорником у нас в деревне. Он же был звонарем. В двенадцать лет мосье Гектор стал коробейником. Ходил с фермы на ферму с коробом на спине.

– Он основал все кафе «Бальтазар»?

– Да, но это не мешало моему дедушке до конца дней говорить ему «ты». Мосье Гектор много лет не бывал у нас в Ансевале, а когда снова появился, то был уже богачом и приобрел замок.

– Кому принадлежал замок?

– Графу д'Ансеваль, черт возьми!

– Кто-нибудь из этой семьи еще жив?

– Один остался. Дружок нашей барышни. Не нальете ли мне еще рюмочку наливки? Небось из дому прислали?

– Нет, жена сделала.

– Когда я подумаю, что эта ведьма – я не о вашей жене – нахально выдала себя за меня и спала в моей постели!.. Если б только я захотела, уж я бы могла о ней кое-что порассказать…

– Итак, старик Бальтазар, хозяин всех кафе, приобрел замок д'Ансеваль. Он был женат?

– Да, женат, только жена к тому времени уже отдала богу душу. У него была дочь, красавица, да больно гордая, и еще сынок, мосье Юберт, который за всю жизнь ничего путного не сделал. Сестра его – сущая ведьма, а он – добряк, ласковый, как теленок. И все больше по заграницам разъезжал.

– Вас еще тогда и на свете не было?

– Конечно. Да там ведь и сейчас ничего не изменилось.

Машинально Мегрэ вытащил из кармана записную книжку и стал записывать имена по порядку, как бы составляя генеалогическое древо Бальтазаров. Он понимал, что с такой девицей, как Жермен, необходима точность.

– Значит, первым был этот самый Гектор Бальтазар, которого вы называете стариком. Когда он умер?

– Пять лет назад. Ровно за год до смерти дочки.

И Мегрэ, вспомнив о Фелисьене Жандро, который тоже был далеко не молод, поинтересовался:

– Должно быть, он тогда был глубоким стариком?

– Еще бы! Ему было восемьдесят восемь. Он жил один как сыч, в огромном особняке, на авеню Де Булонь. Сам вел все дела, только дочка ему помогала.

– А не сын?

– Никогда в жизни. Он его и на порог не пускал. Давал деньги на содержание. Теперь сынок живет на набережной, недалеко от Пон-Неф. Шалопай!

– Минуточку… Авеню Де Булонь… Дочь замужем за Фелисьеном Жандро…

– Верно. Но мосье Фелисьен – тот тоже в дела и носа сунуть не смел.

– Почему же?