Вот дает. Настоящий психиатр, даже в такую минуту умничает.

Я грела уши — а что еще делать, пока лифт едет?

— Да, хочу! — Выкрикнула Катюша.

Что ответил Максим, я уже не услышала — приехавший лифт раздвинул двери и я в него вошла. Нажала кнопку первого этажа… Но он остановился куда быстрее. Этажом ниже.

Максим буквально ввалился в него спиной, а следом в него прилетело что-то тяжелое. Он рефлекторно сжал руки и тут двери лифта закрылись.

Он развернулся ко мне, держа в руках волейбольный мяч.

— Привет, Нина, — сказал он и улыбнулся.

Ох, у меня сердце защемило. Год назад я запала на эту его улыбку в кабинете диспансера. И с тех пор, несмотря на то, что мы виделись, он, кажется, почти и не улыбался.

— Привет, — сказала я и улыбнулась ему тоже.

К счастью, мы были трезвые и творить глупости не тянуло.

— Как твои дела? — Спросил Максим, вертя в руках мяч.

— Вот, переезжаю, — кивнула я на фиалку.

— Я… тоже переезжаю, кажется… — сказал Максим задумчиво. Сжал мяч в руках, посмотрел на меня. Потом снова на мяч. А потом вдруг повернулся и сказал: — Слушай…

Но я не успела узнать, что он так решительно собирался мне предложить. Двери лифта разъехались на первом этаже.

Там стоял Захар.

— Ты где застряла? — Спросил он. — Я уже беспокоиться начал. Давай скорее в машину, а то замерзнете вместе с цветком.

Он обнял меня за плечи и повел на улицу.

Там пахло порохом — кто-то уже тренировался взрывать фейерверки, и по двору стелился сизый дымок. И еще морозом — запах, который теперь у меня ассоциировался с чем-то радостным. С предвкушением. С радостными переменами. Я глубоко втянула носом этот запах праздника и обняла Захара за пояс.

— Прощай, Нина… — услышала я за спиной.

Обернулась на ходу.

Максим стоял, сжимая в ладонях волейбольный мяч с такой силой, что бугрились мышцы под тонким свитером.

Я помахала ему, садясь в машину.

Совместная жизнь с Захаром началась оптимистично. Мы все делали вместе: ходили на лыжах в ближайший парк, катались на коньках по выходным, ездили по утрам на работу и по вечерам домой, пекли блинчики и колдовали над сложными блюдами по видеоурокам Гордона Рамзи.

Никогда раньше я не проводила ни с кем столько времени. Все предыдущие мои мужчины каждый день уходили на свою работу, я на свою и виделись мы только вечерами и на выходных.

Но, как ни странно, мы пока друг от друга не уставали.

— Перейти работать в вашу компанию было лучшим решением в моей жизни! — заявил Захар как-то раз на совещании у начальства. Наш директор, жадный до лести, не устоял и в этот раз и тут же взял его на освободившуюся должность начальника отдела. Хотя Захар имел в виду не дружный коллектив и не удобные условия работы, а встречу со мной. О чем и рассказал по дороге домой, смеясь над тем, как все получилось.

На День Святого Валентина он подарил мне кольцо.

Пока я долго потрясенно смотрела на тонкий золотой ободок с ярким камнем в бархатной коробочке, пытаясь понять — я себя накручиваю или это ЧТО-ТО значит, Захар только посмеивался. А потом встал на одно колено и сказал:

— Это именно то, что ты думаешь. Но я понимаю, что еще слишком рано, так что не пугайся, я не буду требовать от тебя ответа. Просто носи это кольцо и помни — я хочу быть рядом с тобой всегда.

Мне сразу стало как-то полегче.

Правда то, что сразу после этого Захар развил бешеную деятельность и принялся делать ремонт, присматривать дачу за городом и набрал несколько новых курсов по повышению квалификации, чтобы претендовать на большую зарплату, навело меня на мысль, что мое молчание было засчитано за «да».

Я не стала его пока разубеждать. В конце концов, что плохого в том, чтобы выйти замуж в мои тридцать? Пора уже!

Даже мама намекала, что хорошего парня с квартирой и машиной надо брать — и срочно, пока кто-нибудь еще не отбил!

На Восьмое марта Захар торжественно вручил мне ключи от машины.

— Тебе надо будет на чем-то ездить на дачу. Ну и я подумываю о том, чтобы разослать резюме с зарплатой в полтора раза выше — здесь мне такую не дадут. Придется тебе самой добираться на работу.

— Но я не умею водить! — ахнула я. — И прав у меня нет!

— Ну-ка, давай посмотрим в окно… — Захар обнял меня и подтолкнул к балкону. Прямо под ним на обочине стояла симпатичная оранжевая машинка с круглыми, будто удивленными фарами. — Неужели ради нее ты не научишься? Вот снег сойдет окончательно — я тебя сам буду учить!

А до тех пор я записалась в автошколу — потому что теоретический экзамен тоже придется сдавать.

Апрель снова случился внезапно и непривычно теплым, словно отражая собой ту уютную и теплую жизнь, в которой мне было сейчас хорошо — я даже подумала, что пора притормозить с разгоном в счастье, а то ведь окажется, что в глобальном потеплении виновата я!

И где-то в середине его, когда сухого асфальта было уже больше, чем ручьев, я отправилась в знакомый мне психоневрологический диспансер. Автобус по-прежнему был всего один и ездил раз в полчаса. Темный лес все так же вставал стеной с одной стороны, а серый забор больницы тянулся с другой. И даже облезлый бродячий пес, встретивший меня на остановке, показался знакомым. Но почему-то теперь это все не вызывало во мне уныния. Все-таки многое зависит от точки зрения.

— Вам на второй этаж, к своему участковому психиатру, — просветила меня женщина в окошке регистратуры, когда я спросила, куда идти.

— Окей, — вздохнула я, думая, что слишком уж сильно обрадовалась сладким ноткам ностальгии, и жизнь решила устроить мне полноценный аттракцион, повторив все по порядку. Даже очередь из потухших серых людей с некрасивыми лицами к кабинету Инги Семеновны. Теперь я в ней чувствовала себя неуютно. Я же другая! Я же…

— Нина? — раздался изумленный голос. — Что ты тут делаешь?

— Ой! — я обернулась и чуть не упала. — Максим!

Он был в том же белом халате, что и в нашу первую встречу. Загорелый — видать, после разрыва со своей Катюшей хорошо оттянулся в теплых странах. В такой же яркой гавайке под белой тканью. И с такими же небесными глазами. Только вот опять не улыбался, а обеспокоенно хмурился.

— У тебя, что — рецидив? Опять депрессия? — он подхватил меня под локоть, отводя в сторону.

Я смущенно оглянулась на окружающих. Но им было на меня совершенно наплевать. Вряд ли хоть кто-то из них догадывался, как я задорно и жарко трахалась со своим психиатром. Вот этим вот горячим блондином. Дважды.